— В сторону, Блас, ты мне не враг. Я не хочу тебя убивать! — Филипп остановил взмах меча.
— Убери меч, Филипп! Давай поговорим! — попытался убедить его Феррейра.
— В сторону, Блас! — Д'Обинье шел ко мне. Гвардеец преграждал ему дорогу, медленно пятясь назад.
— Что случилось?! — крикнул он.
— У него спроси! Ты защищаешь убийцу, Феррейра!
— Гийом?!
— Не знаю, о чем он. Еще вчера Филипп был в моем доме гостем!
— Ты угрожал убить Марию де Тавору, если она не будет выполнять твои приказы! Желаешь смерти Луису де Кордове! Замышляешь заговор против короля! — яростно выкрикивал Филипп, делая еще один шаг ко мне навстречу. В глазах его были ненависть и жажда убийства.
— Гийом?! — вновь воскликнул Феррейра, поворачиваясь ко мне, открывая Филиппу спину.
— Мария была моей любовницей, одновременно за моей спиной она крутила роман с Агриппой. Но марать о нее руки я и не собирался. Она же, видно, почему-то возжелала моей смерти.
— Ты заставлял ее завлечь Луиса! — продолжал обвинять меня д'Обинье.
— Попросил, это разные вещи! — Феррейра побледнел. — Я не желал ничьей смерти, иначе бы не плел интриги. Заговор против короля — ложь! Вы, Феррейра, это прекрасно знаете. Я никогда не отрублю руку, меня кормящую и опекающую, — отвечал я, стараясь говорить спокойно, но получалось плохо.
— Ты врешь, Гийом! Твои слова пропитаны ядом, протягиваешь руку, готовя смертельный удар! Блас, с дороги!
Филипп был в пятнадцати шагах от меня. Еще чуть-чуть — и будет поздно. Нужно было нанести упреждающий удар, но мешал Блас.
— Это ты ударил меня в спину, Филипп. Напал ночью во главе убийц, даже не попытавшись разобраться. Пришел убить купленным у меня же мечом, с помощью подаренного мной амулета. Зачем вчера вечером навещал? Разведать все до конца?! — яростно прокричал я, сделал глубокий вдох и закончил совсем другим голосом, стальным, лишенным каких-либо эмоций: — Ты умрешь.
Филипп вздрогнул, но не растерялся.
— Я снесу тебе голову, колдун!
— Гийом, я не дам вам убить Филиппа! Король во всем разберется! — Феррейра стоял на лестнице между нами.
— Я не убийца, Блас. Не привык резать спящих. Это будет дуэль, честная. Филипп, ты согласен? — спросил я.
Д'Обинье кивнул в ответ. И стал спускаться вниз.
Он думал, что победа у него в кармане. Заговорен Гонсало, неплохо защищен от боевых заклятий. Прежде чем я его успею сжечь, он, как и обещал, снесет мне голову. Плюс амулет, мой амулет. Он слишком быстр. Расправился с Сайланом, как с ребенком, обезоружил Феррейру. С пяти шагов…
— Так, меч уже обнажен. Добавляем еще один шаг. Филипп, не возражаешь? — Филипп не возражал. Он помнил, как с пяти шагов его меч замирал около моей шеи.
Феррейра с недоумением смотрел на нас. Встали в шести шагах друг напротив друга. Филипп в кольчуге, черном плаще и легком шлеме с красным плюмажем. Меч-лагрота в руках.
Я босой, хромой, в распахнутом алом шелковом халате. Обломанное древко арбалетного болта торчит из раненого плеча. Стянул перчатку из кожи вампира, снял перстни.
— Феррейра, считайте до трех. Ты готов, мой убийца?!
Вспомнил ту, недавнюю сцену.
— Так, не то, нет. Ага, вот то, что нужно, — я протянул Филиппу маленькое невзрачное серебряное колечко, совсем простое, без какого-либо узора. — Надень на палец.
Филипп удивленно посмотрел на меня, но повиновался.
— А теперь повторим тот же трюк, — предложил я.
Юноша отошел на пять шагов.
— Раз, два, три! — скомандовал я.
Теперь меч замер у моей шеи. А Филиппа чуть обожгло горячим воздухом, имитирующим огонь.
— Раз, два, три! — прокричал Феррейра.
Филипп прыгнул вперед, занося меч для удара. Его клинок замер в двух пальцах от моей шеи. Остановился, не в силах дотянуться до тонкой кожи, под которой скрывались такие важные и такие легкоранимые артерии и вены.
Клинок не мог дотянуться, ибо хозяин завис в воздухе, тщетно пытаясь освободиться.
Я вытянул вперед и вверх руки, держа Филиппа в воздушных тисках. Поднял повыше.
Ненависть, ярость, бессильная злоба в его глазах. Взгляд сверху вниз, он завис в двух метрах надо мной. Хорошо, что потолки были высокие.
— Сейчас ты умрешь, Филипп. — Я швырнул его в сторону, не дав бросить в меня меч.
Юношу приложило о каменную колонну, был слышен хруст костей. Упал, звякнуло железо кольчуги. Меч выпал из рук. Попытался подняться. Воздушные тиски, мои руки, схватили его вновь.
— Гийом, не надо. Хватит! — кричал, просил, требовал Феррейра.
Вновь поднял Филиппа в воздух, размахнулся, ударил о колонну.
— Оставьте его! — Меч Феррейра у моего горла. Учитель спасал ученика.
— Уберите меч, д'Обинье вы уже не поможете.
Филипп полулежал-полусидел у основания колонны. Шлем слетел, обнажив светлые русые волосы. Они были в крови, как и лицо. Изо рта текла темная карминовая струйка. Взгляд, прежде горящий ненавистью, погас. Он уже не был убийцей Сайлана, лучшим в мире воином, моим врагом. Лицо стало совсем детским, обиженным. Мальчишка. Семнадцать лет.
— Лучше бы я помог ему убить вас, — тихо с болью произнес Феррейра.
— Может быть… — согласился я.
«Теперь вам придется отходить на шесть шагов!» — пошутил тогда на прощание Филипп.
Я в тот раз обманул мальчишку. Мне хватало и трех.
Феррейра молчал, глядя на Филиппа и на побоище вокруг.
— Господин, — раздался сзади чей-то голос.
Оглянулся. Хасан. Повар сжимал в руках окровавленный топор. Рядом с ним еще один алькасарец — раненый, но с саблей в руках. Я и не надеялся, что кто-то уцелел.
— Есть еще живые?
— Нет, господин, — печально помотал головой Хасан.
— Добейте всех врагов, кто еще шевелится! — приказал я.
Хасан хищно оскалился и кивнул. Наклонился, пнул ногой лежащего рядом «черного». Тот застонал, топор обрушился раненому на голову.
— Отмените приказ! — потребовал Феррейра.
— Нет! — отказал ему я. — Все, кто посмел напасть на мой дом, умрут. К тому же вы прекрасно понимаете, Феррейра, — свидетелей оставлять нельзя. Это нужно замять, скрыть, утаить ради безопасности и спокойствия королевства.
— Скрыть не удастся, — возразил Блас.
— Скрыть — нет, изменить полностью — да. На меня напали. Филипп и его люди погибли, защищая меня.
— Все сорок человек?
— Часть останется убийцами, часть наденет светлые одежды. Кстати, как вы здесь оказались? — спросил я.
— Хотел с вами поговорить…
— О чем же?
— Теперь нам уже не о чем разговаривать, Гийом! Марию я вам никогда не прощу, — медленно ответил Феррейра. Глаза его горели.
— И не надо. Вы — во дворец, возьмите самых верных гвардейцев, оцепите дом. Все нужно сделать так, как я сказал, иначе скандал заденет и короля. Выносите трупы. Я — к Агриппе д'Обинье.
