Монах тоже поначалу таким казался. Приходил, занимался, на тренировках не сачковал, глаза внимательные… А потом — пропадать начал. По другим школам шастать. Из одних его гнали вскорости: им медали нужны, на кой им бесталанный Монах? Другие оставляли, с радостью: еще бы, экий собеседник! Потом, правда, опять гнали; или он сам уходил — на поиски. Все доказать тщился; и добро б себе самому… Вот до сих пор и ищет незнамо что. Так и не понял: не, бывает секретов, не бывает волшебных палочек. А бывает только работа, ежедневная, изнурительная, — вот и весь секрет…
— Ну, а меня бы ты, к примеру, к себе в контору взял? — криво усмехается Монах.
— Нет, — честно отвечает Ленчик.
— Почему? — Кажется, Монах искренне удивлен. — Рожей не вышел?!
— Рожа здесь ни при чем. Характер у тебя не тот. И, ты уж извини, возраст. Поздно исправлять.
— А у них — тот? — презрительно кивает Монах в сторону, куда удалились «ребятишки».
— Нет. Пока нет. Но будет — тот.
— Ладно, допустим. — Монах явно обижен. И поделом: кто его просил лезть не в свое дело? Сам нарвался. Хотел честного ответа — и получил. — А вот насчет возраста… По-моему, ты, Леня, ошибаешься.
И Ленчик понимает, куда разговор катится. Монах явно завелся: задело за живое, что таланты его великие никто не признает. Вот и очередной скептик в том числе.
Он становится в некое подобие стойки и с рычанием больного носорога лупит воздух. Наверное, ему кажется, что эти движения неотразимы.
— Ну как?
«Как? Да все так же. Как год назад. Как два года… пять… десять…»
— думает Ленчик, но вслух произносит:
— Честно, Володя? Не впечатлило.
— Да, наверное, — неожиданно сникает тот. — Тут с предметом работать надо. Иначе не видно.
— Ну давай станем, набивочку постучим, — предлагает Ленчик. — Только недолго, мне по делам пора.
Жаль Володю обламывать, но и врать ему противно.
— Набивочку? — Монах смотрит испытующе, редко моргая белесыми ресницами. — Ну давай постучим. Только аккуратно.
Аккуратно так аккуратно.
Стали. Верх, центр, низ. И с другой руки… Казалось бы, проще некуда. Первый год. Но Володя поначалу все равно путается, и Ленчику приходится вслух повторять: «Дзедан, чудан, гедан. Дзедан, чудан, гедан. Дзе…» Руки у Монаха деревянные. Он и раньше весь зажатый был, а сейчас — так совсем. Зажатый… дзедан, чу… ах ты черт!
Левое предплечье взрывается резкой болью.
Ленчик рефлекторно делает шаг назад, и очередной удар партнера уходит в пустоту, в результате чего Монах едва не падает. С равновесием у него всегда были проблемы.
— Ленчик, что с тобой? — Володя явно испуган, но отнюдь не растерян. — Перестарался, да?
— Да с рукой что-то…
— Слушай, может, тебе в травмопункт надо? — Монах суетится вокруг, но близко не подходит, словно опасаясь прикоснуться к старому знакомому.
— Ничего страшного. Я сам.
— Ну, ты извини, Ленчик… Но ведь я ж тебе говорил! Говорил! — В его голосе вдруг прорывается едва сдерживаемое торжество.
Сегодня он доказал. Доказал… что?! Что человек, который толком ничего не умеет, за какие-то полгода, пока Ленчик с ним не контачил…
Морщины комкают лицо Ленчика: неудачно повернулся, и боль внутри предплечья злобно дергается.
Монах прощается и быстро уходит, загадочно пообещав как-нибудь забежать в гости и «все-все рассказать».
Дела…
Рентген показал трещину лучевой кости. Через час Ленчик уже мог любоваться своим новеньким гипсом, который ему предстояло носить две недели. И потом еще месяц — щадящий режим.
В такси на него неожиданно накатила дурнота, и очнулся Ленчик только у самого своего дома. Рука почти не болела, но все тело было ватным, чужим, и противно саднил крестец.
То, чего он боялся больше всего на свете.
Поднявшись к себе, Ленчик набрал телефонный номер.
Настроение с утра было крайне пакостное. Писать хотелось не больше, чем плясать вприсядку, но я все-таки заставил себя сесть за компьютер. Вывел на экран файл романа, над которым мы сейчас работали. Пробежал глазами два-три написанных позавчера абзаца. Текст казался искусственным, будто матерчатый тюльпан: вычурность фраз, чужой, надуманный быт, мистические навороты…
Бывает.
И, к счастью, не очень часто. Главное, не верить ни собственной хандре, ни собственному восторгу, когда любое слово кажется шедевром на века.
Ох, помню, морока была: воспитать в душе персонального «адвоката дьявола»!…
Конечно, глупо ждать от литературы точного подобия обыденности. Никто и не обещал снимать кальку с реальности — и все же… Когда живьем сталкиваешься с тайной, иллюзорные миры, даже выписанные скрупулезнейшим образом, блекнут сами собой. И, честное слово, пусть лучше внезапные смерти, люди в обмороке и засекреченные «Белые Журавли» остаются на бумаге — там им самое место! Когда все это нагло вторгается в твое собственное бытие, каковое, согласно общепринятому мнению, определяет твое собственное сознание… Меньше всего ощущаешь себя героем, готовым рубить гордиевы узлы, а после с мечом или «узи» в руках становиться на пути злодеев! Мы — граждане тихие, в меру законопослушные, наша милиция нас хоть и хреново, а бережет…
Вот только: что сказать тому же пану следователю, когда вместо явного состава преступления или улик — одни смутные подозрения, попахивающие жареной подругой-мистикой? В лучшем случае пан следователь, даже самый умный из всех сыскарей, вежливо тебя выслушает, пожмет плечами и откланяется. В худшем — направит на обследование в психушку.
И остаешься ты с Его Величеством Случаем-маразматиком один на один. Ну, пусть не один — вместе с парой друзей. Три занюханных мушкетера. Что это меняет? Как можно докопаться до истины, и даже докопавшись — что вы, милейший, станете делать? Кинетесь очертя голову спасать мироздание, как это неизменно творят на голубом экране соотечественники покойного Дагласа Деджа? Много вы навоюете, много наспасаете! Эк занесло! — перестрелка в центре города, вертолет с небес, «бог из машины», из шестисотого «мерса»… Тут какому-нибудь вполне реальному подлецу дашь по морде — а он на тебя в суд! И засудят как миленького…
Черт, совсем мысли куда-то не туда заехали! Люди добрые, это ж полный бред получается: Володька Монах — скрытый ниндзя-черепашка, от одного касания которого люди мрут, как мухи, или гипс примеряют?! Ахинея! Сами видели из-за шиповника, как они ногосуйствовали! Движение корявое, руки-крюки, сам ударю, сам прилягу, сам доеду до врача… Я пусть не Божественный Кулак в отпуске, пусть и рядом не лежало, но даже я вижу!
Вот только американца Монах все-таки убил. Бойца-профессионала, здорового, как бык! И эти, в троллейбусе, — там вообще полный беспредел…
