Когда Маг Мастер и Томас приблизились к вышеуказанному зеркалу, троица любопытных застыла за их спинами в ожидании.
По команде Маг Мастера, Томас сдёрнул платок с зеркала, в котором появился напуганный Джим Робинзон, ничего не понимающий, ничего не подозревающий, он стоял и смотрел на публику, ожидавшую его перед зеркалом.
— Здравствуйте! — как ни в чём не бывало, обратился к Джиму Маг Мастер. — Меня зовут Маг Мастер! Вы позволите пригласить вас в кабинет мистера Уэли для беседы?
Джим Робинзон растерялся, понимая, что ему ничего не остаётся, как повиноваться и принять предложение. Он выплыл из рамы и направился в указанном направлении в сопровождении целого эскорта приведений.
После того, как все расположились в уютной кают-компании Томаса Уэли, чтобы расположить к себе противника, Джиму представили мадам Энни и предложили занять любимое кресло хозяина.
Джим Робинзон, ожидавший более агрессивного отношения к себе, оглядывая присутствующих, попятился к креслу и расположился в нём, ожидая в любой момент подвоха. У него в голове прокручивались все возможные варианты побега, в случае не предвиденных обстоятельств. Но, видя, что в лицах, окружающих его, не было нисколько ни агрессии, ни ненависти, ни вражды, а у всех в глазах искрилась какая-то радость и доброжелательность. Это его и настораживало и успокаивало. Ему хотелось, чтобы на него напали, сделали с ним что-то, но это гостеприимство его очень пугало. Конечно, этот субъект судил по себе, и такое поведение окружающих ему было непонятным.
— Мистер Джим Робинзон! — обратился к нему Маг Мастер. — Как вы уже, вероятно, поняли, мы здесь собрались не для того, чтобы судить вас или причинить вам какое-то ни было зло. Я уверяю вас, что мы хотим разобраться в сложившейся ситуации. Вы меня понимаете, что я хочу сказать?
— А че тут понимать? Говорите! — ответил Джим Робинзон. — Честно говоря, мне и самому это уже изрядно поднадоело. А-а-а, мне уже наплевать, пусть делают, что хотят, — прохрипел он с отчаянием в голосе.
— Что вы хотите этим сказать? — поинтересовалась мадам Энни.
— Всего лишь то, что меня заставили заниматься этим неблагодарным делом. Хоть бы оплату какую предложили, а то ведь пригрозили уничтожить. И это сразу после того, как я только что вылез из петли.
— Вас можно попросить, чтобы вы всё изложили по порядку, с самого начала? — попросил Маг Мастер.
Всех присутствующих поглотило неуёмное желание всё-таки узнать истину. В ожидании необычной истории, связанной с тем, что последствием всего этого оказались они, семья Уэли. Неужели сегодня откроется тайна, о которой они даже и не подозревали. Что это за загадка?! Ведь они всё это время считали, что этот тип, Джим Робинзон, просто безмозглый субъект, со своими непонятными притязаниями к их семье. Уже никто не сомневался, что сегодня им предстоит узнать нечто, выходящее за пределы их знаний о происходящем, устроились, и стали внимательно слушать историю, которую поведает им Джим Робинзон.
Глава 8
История Джима Робинзона
В тот день, 18 сентября 1852 года, когда на виселице оказался Джим Робинзон, после того, как палач забыл укоротить верёвку, что привело к ситуации, связанной с его мучительной смертью, и повергло в ужас всех свидетелей казни, соответственно и Томаса Уэли, произошла история, о которой никто ничего не знал. Эта история оставалась в тайне для всех не потому, что кто-то о ней умолчал, а потому, что о ней просто никто знать и не мог. А случилось следующее:
Джим Робинзон, трепыхаясь в петле, видел перед собой глаза Томаса Уэли, которые не давали ему покоя. Верёвка сдавливала его горло, перекрывая доступ кислорода в лёгкие и сжимая с такой силой, что ему казалось, будто бы кто-то крепкими руками пытается оторвать ему голову. В тот момент Джиму хотелось, чтобы всё поскорее закончилось, и он мысленно желал молить всех святых о пощаде, но эти глаза, которые смотрели на него, смешивали его состояние со страхом и недоумением.
Неожиданно для него наступило освобождение. Джим Робинзон оторвался от петли и кубарем покатился по настилу эшафота. Он не понимал, что произошло? Неведомая сила, сжимавшая горло Робинзона, сжалилась над ним и выпустила его из своих объятий. Джим Робинзон перевёл дух, поднял голову, посмотрел на толпу и с удивлением заметил, что люди стали отворачиваться и потихоньку покидать площадь перед местом казни. Ему казалось неестественным, что они себя так ведут. Можно вообразить себе, что они каждый день приходят сюда и наблюдают, как человека сначала вешают, с расчётом на помилование, потом душат, чтобы создать страх у приговорённого и, не давая умереть, милуют. Потом преспокойно отпускают на все четыре стороны.
Джим Робинзон в недоумении провожал взглядом людей, покидающих площадь, и его взгляд наткнулся на старика. Это был не просто старик, а какое-то пугало, резко отличающееся среди толпы. На нём, вместо обычной, приличной одежды, было какое-то рваньё. Но и рваньё скитальца, по сравнению с его одеянием, тоже можно было считать приличной одеждой. На нём было накинуто какое-то мексиканское шерстяное пончо, на голове — корона из перьев крупной птицы, ноги босые, а в руке он держал длинную курительную трубку: один её конец прислонялся к губам, а вторая часть покоилась в полусогнутой руке. Прошло несколько мгновений, пока Джим сообразил, что это, конечно, был индеец.
Среди разбредшейся толпы индеец стоял с непоколебимым выражением на лице, потягивал трубку, наблюдая за Робинзоном. Толпа, толкаясь, проходила мимо него, но никто ни разу не коснулся старика.
Площадь опустела, но старый индеец продолжал стоять посередине площади и наблюдать. Потом он вытащил трубку изо рта и жестом позвал Джима Робинзона. Парализованный взглядом старика, Джим поднялся на ноги, почувствовав в теле необычную лёгкость, двинулся вперёд. Его воздушное тело, как облако, спустилось с помоста эшафота. Джим приблизился к индейцу, и, как зачарованный, заметил, что старик не только странно одет, но и просвечивается. Индеец, не говоря ни слова, жестом предложил стать рядом, потом спокойно затянулся и сказал:
— Я вижу, тебя пугает мой вид?
Джим Робинзон замялся, но ничего не ответил, а индеец продолжил:
— Посмотри туда, оттуда ты только что пришёл.
Джим повернулся, и замер в ещё большем состоянии аффекта, чем был до этого, и увидел на верёвке своё собственное тело. В недоумении, он взглянул на свои руки, и опять был поражён тем, что также полупрозрачен, как и рядом стоящий собеседник.
— Так я всё-таки умер? — озадаченно спросил Джим.
