– Слушай, сил нет, как брюхо подводит, должно быть, с этого лекарства…
– Извольте откушать пирогов, ваше превосходительство, у меня горяченькие, - с готовностью отозвался ординарец и, разворошив множество покровов из кожи и войлока, достал из большого котла блюдо с хорошо распаренными пирогами с мясом, а потом и походную кружку с крышечкой и носиком, наполненную горячим шоколадом.
– Да ты волшебник, как же тебе удалось разогреть все это?
– Я на службе тридцать лет, ваше превосходительство, и восемь лет в ординарцах! - похвалился слуга.
– Ну спасибо, угодил…
Не выбираясь из седла, Каспар плотно позавтракал и почувствовал себя значительно лучше. В голову колонны приехал Фундинул.
– Ничего, если я с вами поеду, ваше превосходительство? - спросил он, понукая пегую лошадь, к которой уже привык и считал ее мулом.
– А чего же вы, сержант, со своими не едете? - спросил де Шермон, ожидая нового веселья.
– Ваше сиятельство, я вынужден находиться рядом с невоспитанным орком, который уже половину сырой кобылы сожрал и все ему мало! В крови весь, как живодер какой! Не могу я сейчас с ним ехать - не гоните меня.
– Ладно, оставайся, - разрешил Каспар, - только перед крепостью назад пойдешь.
– Порядок знаю, ваше превосходительство!
К Капекслаа, как и рассчитывал генерал Фрай, войско вышло вскоре после полудня, через час после обильного обеда, состоявшего для солдат из жирной печеной рыбы и просяного хлеба.
Едва сверкнули на солнце крыши тардийской столицы, в голову колонны прискакал разведчик капитана Карбюзье.
– Ваше превосходительство, всех лазутчиков мы похватали, так что тардийцы нас не ждут!
– А что же они делают? - спросил Каспар у продрогшего и перемазанного весенней грязью разведчика, лошадь которого мелко тряслась от усталости и холода - должно быть, они ехали полночи.
– В лагерях под крепостью стоят, ваше превосходительство, к походу на Тыкерью собираются!
– Вот как? - Каспар приподнял шлем и почесал лоб.
– Может, ударим с ходу? - предложил Гвинапп.
– Да их там, наверное, тысяч десять, - возразил де Шермон, - нам их тремя тысячами не охватить будет.
– Правильно, лучше напугаем, пусть спрячутся в крепость, - сказал Каспар. - Ладно, братец, спасибо за новость, иди в обоз и отоспись - скажи, я разрешил.
– Не могу, ваше превосходительство, мне назад нужно…
Каспар посмотрел на дрожащие ноги лошади разведчика, его осунувшееся лицо и сказал:
– Ленц, ну-ка дай и ему, и лошадке вина с медом, а еще окорока отрежь кусок побольше да хлеба дай. А то они до капитана не доедут…
– Слушаюсь, ваше превосходительство!
Слуга соскочил с воза и, достав бурдюк с вином, стал смешивать его в большой чаше с водой и медом, а затем подал чашу разведчику, и тот пил, сколько смог, остальное отдали лошадке, которая жадно выхлебала угощение.
Вскоре окрепшие лошадь и наездник отбыли к капитану Карбюзье, а Каспар приказал разворачивать войско в боевой порядок.
– Схватиться прямо тут нам нет резону, но напугать их мы обязаны…
Когда из лагерей тардийцев увидели у горизонта вражеское войско с развернутыми знаменами, мысль о сопротивлении не пришла в голову никому. Какой смысл начинать бой, если рядом высокие стены крепости?
Не слушая командиров, ополченцы и строевые лаксманы бросились к городским воротам, устроив у моста свалку и сбрасывая в ров тех, кто был с краю. Это было похоже на бегство побежденной армии, когда никто не думает о лошадях, обозах и арсеналах. Еще до того как трехтысячное войско генерала Фрая подошло к стенам Капекслаа, около десяти тысяч тардийцев укрылись в крепости и подняли мостовые ворота, оставив на пути бегства множество задавленных и брошенную амуницию.
Видя такую щедрость противника, Каспар велел сформировать команды для сбора лошадей и трофейного имущества, а из легкораненых тардийцев сформировать первые группы пленных.
Морально раздавленных, их тотчас стали привлекать в качестве рабочей силы, и эти люди беспрекословно выполняли приказы завоевателей, окончательно сбитые с толку видом вердийских егерей.
– Так вы разве не верди? - удивился прихрамывающий лейтенант-лаксман, спрашивая по-вердийски.
– А ты разве не видишь? - ухмыляясь, ответил Олаф.
Напротив главных ворот еще только устанавливали орудия, а на стенах крепости уже царила паника. Было видно, как бестолково носятся офицеры, пытаясь убрать с ярусов всех лишних, однако возникшая поначалу паника уже перешла в болезненное любопытство, все свободные вердийцы лезли на ярусы, чтобы посмотреть, что затевает противник.
Через четверть часа Хуберт доложил, что готов к стрельбе.
– Начинайте! - махнул рукой Каспар.
– Эх, сейчас начнется! - воскликнул де Шермон, помня, какой испытал ужас на крыше замка Тарду. Его волнение передалось лошади, и она заплясала на месте.
Прошло еще несколько мгновений, и один за другим прогремели четыре оглушительных выстрела. Орудия извергли тридцатиярдовые снопы разноцветных трескучих искр, а тяжелые ядра с грохотом врезались в обшитые железом ворота.
Каспар, конечно, рассчитывал поразить противника демонстрацией нового оружия, но он и предположить не мог, насколько ужасающей для тардийцев станет эта демонстрация. Ярусы на стенах опустели в один миг, частокола из пик, еще мгновение назад блестевших на солнце, как не бывало.
– Куда они подевались? - удивился де Шермон.
– До смерти испугались, - предположил Каспар.
Снова ударил хлесткий залп, сверкнули искры, побежали, перекатываясь, клубы белого дыма. Ядра снова поразили ворота, но пока без видимых последствий.
Орудийные команды работали без лишней суеты, быстро забивали в стволы новые заряды, а гвардейцы и егеря, также мало привычные к такому грохоту, едва сдерживали стройность своих рядов и пригибались к лошадиным гривам.
Снова прогремел залп, и все увидели, как выворотило одну из десятидюймовых балок, из которых были составлены ворота. В образовавшейся бреши замелькали переполошенные тардийцы, а гвардейцы стали кричать «ура».
Каспар покачал головой, вместе со всеми удивляясь столь сокрушительной мощи. Одно дело перебить мачту на корабле и совсем другое - толстую балку.
Пока орудийная прислуга накатывала орудия на позиции, к генералу Фраю прибыл курьер от майор-барона Гвинаппа. С трудом удерживая разгоряченного мардиганца, курьер козырнул и стал докладывать:
