– Саруман! — молвила Галадриэль. — Ты и вправду думаешь, что у Мудрых только и дела, что преследовать тебя? Пойми, что тебе представился случай, счастливый шанс, но этот шанс — последний. Другого не будет.
– Ну, если последний, тогда все в порядке, — язвительно отозвался Саруман. — По крайней мере, не придется больше отказываться от ваших милостей. Пускай мои надежды не оправдались, но и вашими я жить не намерен. Если они, конечно, остались у вас! — злобно добавил он.
На миг глаза его вспыхнули.
– Вперед! Хватит болтать! — воскликнул он. — Вы сами погубили себя, безумцы, и знаете это не хуже меня. Где бы я ни скитался, мысль о том, что, разрушая мой дом, вы разрушили и свой, будет доставлять мне удовольствие. На чем вы отправитесь за Море? На сером корабле, полном призраков? — Он расхохотался хриплым, жутким смехом и пнул прикорнувшего было прямо в придорожной пыли своего спутника. — А ну, ты, идиот, вставай! Шевелись! Если этим господам по нраву наша дорога, мы поищем себе другую! Поворачивайся, а то не получишь на ужин ни корки.
Нищий засуетился и запричитал:
– Бедный старый Грима! Бедный старый Грима! Всегда его бьют, всегда обижают… Ох, как я его ненавижу! Как бы мне хотелось избавиться от него!
– Ну и оставь его, — посоветовал Гэндальф.
Однако Грима только со страхом взглянул на него и быстро засеменил вслед за Саруманом.
Возле хоббитов Саруман остановился. Они смотрели на него с жалостью.
– А–а, пострелята! И вам любопытно поглядеть на унижение старика? Вам ведь нет дела до его надобностей, так? У вас–то ни в чем нет нужды, как я вижу! И еда, и одежда, всего вдоволь. Поди, и табачок имеется… Знаю, знаю, откуда он… Так не пожалуете ли на трубочку нищему страннику?
– Я бы дал, так нету у меня, — с сожалением сказал Фродо.
– Постой–ка. — Мерри спешился и стал шарить в седельной сумке, — У меня где–то был. Да вот он! Возьми, что есть. — Он протянул Саруману кисет. — Это из запасов, которые мы нашли в Изенгарде.
– Мой табачок, мой, и дорого куплен! — хрипло вскрикнул Саруман, хватая кисет. Он поклонился с издевкой. — Ограбленному выбирать не приходится. Если грабители хоть что–то вернут — и то хорошо. Тебе не пойдет на пользу добро Изенгарда. Дома–то у тебя дела не так хороши, как хотелось бы. Долго не видать вам листьев из Южной Чети!
– Вот тебе и раз! — удивился Мерри. — Это ты вместо спасибо, значит. Давай–ка кисет назад, он–то мой собственный. Пересыпь табак куда–нибудь к себе.
– Свои люди — сочтемся, — подмигнул Саруман, сунул кисет за пазуху, еще раз пнул Гриму и быстро зашагал к лесу.
– Вот уж грабитель, так грабитель, — присвистнул Пиппин.
– Да ладно вам, — озабоченно отозвался Сэм. — Ишь, «куплен», говорит. Как это, хотел бы я знать? Ладно. А вот что это он про наш дом говорил? Надо бы нам поскорей туда…
– Конечно, — согласился Фродо, — только сначала надо все–таки Бильбо повидать. Что бы там ни было, а я иду в Дольн.
– Правильно, — поддержал его Гэндальф и сокрушенно покачал головой. — Бедняга Саруман! Боюсь, что тут уже ничего не поделаешь. Он совсем завял. Только я все равно не уверен, что Фангорн прав. На какую–нибудь мелкую пакость его еще вполне хватит.
Стоял сентябрь, пора золотых дней и серебряных ночей. Дунгарский Край давно остался позади, перед путниками теперь лежали земли Эрегиона. В одно ясное холодное утро со стоянки на вершине холма путники увидели далеко на востоке три снежные вершины, поднимавшиеся под самые облака. Это были Фануидол, Келебдил и Карадрас. Значит, они достигли Ворот Мории.
Здесь отряд задержался на неделю. Близилось еще одно расставание. Келеберну и Галадриэль с эльфами предстояло повернуть на восток, пройти перевалом у Красного Рога и спуститься Росной Долиной к Серебрени, в свою страну. Они ушли так далеко на запад потому, что им о многом еще нужно было поговорить с Элрондом и Гэндальфом, и они медлили расставаться. Когда хоббиты засыпали, мудрые часто просиживали ночи напролет, обсуждая судьбы Среднеземья. Но случайный путник, взглянув на них ненароком, увидел бы только серые неподвижные фигуры, похожие на древние каменные изваяния. Он не расслышал бы ничего, ибо они не говорили вслух, только глаза светились и вспыхивали, когда они обменивались мыслями.
В конце концов час разлуки наступил. Келеберн и Галадриэль со своими спутниками отправились в Лориен. Их серые плащи быстро исчезли среди камней. Оставшиеся стояли на холме и смотрели им вслед до тех пор, пока в сгущающихся сумерках не сверкнула в последний раз белая искра. Фродо понял, что это Кольцо на руке Галадриэли, поднятой в последнем прощании.
Сэм отвернулся и вздохнул.
– Эх, хотелось бы мне еще разок вернуться в Лориен!
Пришел вечер, когда путники увидели огни Дольна. Они миновали мост, и скоро огромный замок наполнился светом, радостью, песнями.
Едва спешившись, даже не сбросив плащей, хоббиты кинулись искать Бильбо, и нашли его перед камином в комнате, заваленной бумагами, перьями, карандашами. Он выглядел очень дряхлым, но спокойным и сонным.
Когда они вошли, старый хоббит открыл глаза.
– Привет, привет! — слабым голосом произнес он. — Вернулись? А завтра еще и мой день рождения к тому же. Как удачно подоспели! Знаете, мне ведь будет сто двадцать девять. Если еще год протяну, сравняюсь со Старым Туком. Хотелось бы его перещеголять, ну да там посмотрим.
Отпраздновали и день рождения Бильбо. Теперь хоббиты часто сидели со своим старым другом. Он редко покидал комнату, разве что выходил в трапезную, но ее уж посещал аккуратно, не отлынивая.
Итак, они сидели у камина, по очереди рассказывая обо всех своих похождениях и приключениях. Поначалу Бильбо еще пытался делать вид, будто записывает, но частенько задремывал, а встряхнувшись, говорил: «Превосходно! Просто удивительно! О чем это мы?» — и они снова возвращались к тому месту, где он начал клевать носом. По–настоящему Бильбо заинтересовал только рассказ о коронации и свадьбе Арагорна.
– Меня, конечно, звали, — сказал он, — я ведь давно этого ждал. Но здесь столько дел, а собираться, да ехать потом — так утомительно…
Спустя две недели Фродо как–то выглянул из окна и приметил на траве следы ночного заморозка. И внезапно он понял, что пора идти, пора прощаться с Бильбо. По–прежнему тихой и ясной была погода, но кончалось самое доброе на людской памяти лето, и близился октябрь. Еще чуть–чуть, и зарядят дожди с ветрами, а путь впереди неблизкий. Но не только погода тревожила его. Он просто чувствовал, что пора возвращаться в Шир. И Сэм чувствовал так же. Прошлой ночью он как раз сказал:
