Теперь подлая рептилия смотрела с нескрываемым ехидством. Громадная клыкастая пасть с вываленным набок раздвоенным языком, казалось, торжествующе ухмыляется. Нашарив на полу кирпич, я запустила им в дракона. Разумеется, это не причинило ему ни малейшего вреда — кирпич с глухим стуком отскочил от бугристого лба, развалившись надвое.
Дракон взревел и занес огромную, как колонна, лапу… Я отчаянно зажмурилась, спрятав лицо в ладони.
Ну, вот и все. Наверняка обо мне снимут телевизионный сюжет с каким-нибудь дурацким названием — все-таки не каждый день посреди бела дня чудовищная рептилия съедает человека… Мама будет очень плакать во время интервью, а папа — ее утешать… Все будут меня хвалить и вспоминать только хорошее…
Интересно, а кому достанется мой новехонький спортивный «Бриджстоун»?[1] Надеюсь, не Генке из соседнего двора, потому что…
Ох, наверное, это совсем не то, о чем полагается думать в таких случаях.
Секунды тянулись, а мучительная смерть все не наступала.
Я рискнула приоткрыть один глаз. Страшная когтистая лапа больше не нависала над моей головой, вместо этого дракон мрачно глядел куда-то в пол. Проследив за его взглядом, я в ужасе замерла.
Джастин!
Прижатый к земле когтистой лапой, мой друг лежал, раскинув руки, похожий на восковую куклу. Лицо, все в грязных потеках, отливало мертвенной белизной; из уголка рта стекала струйка крови.
Наверное, рептилия случайно придавила его, когда я набросилась на нее со своей дурацкой сумкой…
К горлу подкатил комок. Неужели все было напрасно? Весь мой глупый героизм и отвага? Теперь дракон, конечно же, съест меня. Или сначала унесет куда-нибудь подальше от города и съест в своем гнезде. Или пещере… или где они там обитают…
Осознав нелепость собственных рассуждений, я перестала всхлипывать. Если задуматься — откуда в обычном городке в самой обычной стране на совершенно обычной планете Земля объявился дракон? Сказочный, между прочим, зверь, чье существование никакими учеными до сих пор не доказано! А это означает, что…
Да! У меня определенно тепловой удар. Неудивительно, в такую-то жару!
Я почувствовала, как напряжение отпускает тело, мышцы, сведенные судорогой, расслабляются, а лицо расползается в блаженной улыбке. Значит, и Джас не умер. И дракон не настоящий.
— Ну вот. А я так хотел обойтись без насилия.
Дракон посмотрел на меня укоризненно. Что-то екнуло внутри от пронзительного золотистого взгляда, и сердце встревоженно заметалось в груди, но я продолжала делано улыбаться — в конце концов, смешно бояться собственной галлюцинации. Еще и разговаривающей.
— Она меня убьет, — мрачно сказал дракон.
Голос у него был с легкой хрипотцой, красивый и очень мужественный. Таким бы любовные романы на радио читать. Я глуповато хихикнула.
— Ничего не поделаешь, — совсем по-человечески вздохнул дракон и потянулся лапой ко мне.
Я не сопротивлялась, только зачем-то прижала к груди сумку с оборванной лямкой. Страшные когти неожиданно бережно обхватили за талию, прижали к чешуйчатой груди. Меня сильно тряхнуло, и желудок сжался испуганной змеей, когда дракон расправил крылья и взлетел.
Поток горячего ветра ударил в лицо, жаркое солнце ослепило, и я с облегчением почувствовала, как уплывает утомленное сознание…
* * *
Проснулась я от острого чувства голода. Желудок громко ворчал и сжимался, требуя пищи. Тело постепенно обретало чувствительность, которая подсказывала, что я сижу в глубоком мягком кресле. Некоторое время я посидела с закрытыми глазами.
В голову безжалостно лезла всякая чушь — мертвый Джастин, дракон, кожистые крылья с прожилками на фоне яркого солнца… Ах да, точно! У меня же был тепловой удар! Бригада медсестер и два симпатичных санитара с носилками и арсеналом дефибрилляторов героически откачали меня, и вот теперь я здесь…
А, собственно, где — здесь?
Я открыла глаза.
Вокруг высились каменные стены, густо покрытые коричневым мхом. Взгляд все скользил по ним вверх и никак не мог найти потолка. Кое-где висели вылинявшие гобелены, ободранные и темные от влаги. На некоторых едва угадывались стертые временем рисунки.
Беспорядочно разбросанные факелы в железных кольцах освещали плохо, и положение спасало единственное окно — высокое, без стекол, напоминавшее бойницу в средневековом замке. Веяло холодом и сыростью. Рубашка с короткими рукавами и тонкие летние джинсы служили неважной защитой. Тело запоздало покрылось гусиной кожей.
Может, это сон? Я больно ущипнула себя за руку. Странное помещение никуда не исчезло, а вот на руке наверняка останется синяк.
Тихое шуршание заставило резко повернуть голову, от чего в ушах зазвенело. Метрах в десяти от меня в бархатном кресле с резными ножками сидел… некто. Все, что я могла видеть, — это высокие сапоги из грубой кожи и заправленные в них темные штаны. Остальное закрывала развернутая газета. Обычная газета с черно-белыми фотографиями и колонками текста.
Снова раздалось шуршание — незнакомец сложил газетный лист пополам, и мы уставились друг на друга. Молодой мужчина со светлыми волосами, одетый в просторную белую рубаху. Внимание приковывали нелепого вида очки, закрывающие почти половину лица. Кислотно-розовая пластиковая оправа и черные стекла в виде звезд. Китайская дешевка.
Прошло несколько томительных секунд. Мысли лихорадочным вихрем роились в голове, но разум никак не мог зацепиться ни за одну из них. Что происходит? Где я? Кто этот странный тип?
Незнакомец завозился в кресле. Твердая линия подбородка дрогнула, рот растянулся в улыбке. В неверном свете факелов блеснули белые зубы.
— О, ты проснулся! Как самочувствие?
Незнакомец тщательно выговаривал слова, будто врач-логопед, нарочито правильно ставил ударение и слегка тянул гласные. Не озаботившись ответить, я молча продолжала его разглядывать.
Нелепый прикид и странная манера речи наводили на неутешительную мысль: передо мной сумасшедший.
Я осторожно скосила глаза в сторону окна, из него открывался маловразумительный вид — лазурное небо с белыми барашками облачков. Прислушивание тоже не помогло — никаких звуков: ни машин, ни оживленного уличного гула. Лишь капает где-то вода. Значит, меня отвезли за город. Скверный расклад.
Сложив газету аккуратным прямоугольником, мужчина поднялся. Я чувствовала, как скрытые за поцарапанными стеклами глаза не отрываются от моего лица.
— Буду кричать, — честно предупредила я. Голос был хриплым, как воронье карканье. Нестерпимо хотелось пить.
