— Два моих корабля забрали! — на шее торговки, которая трясла кулаком в сторону помоста, качался ключ, украшенный драгоценными камнями. — И не только груз потерян, но и люди погибли!
— И ванстеры снова пересекли границу! — донесся голос с мужской половины зала. — Сожгли усадьбы и увели в рабство добрых людей Гетланда!
— Там видели Гром-гил-Горма! — крикнул кто-то, и само упоминание этого имени наполнило свод Зала Богов негромкими проклятиями. — Самого Ломателя Мечей!
— Островитяне должны заплатить кровью, — прорычал старый одноглазый воин, — потом ванстеры, включая Ломателя Мечей.
— Конечно должны! — крикнул Ярви недовольной толпе и поднял свою иссохшую клешню, что была у него вместо левой руки, — но вопрос в том, когда и как. Мудрый ждет своего момента, а мы никоим образом не готовы к войне с Верховным Королем.
— К войне либо готов всегда, — Утил мягко сжал навершие своего меча, так, что обнаженный клинок блеснул во мраке, — либо никогда.
Эдвал был готов всегда. Он был человеком, который всегда постоит за того, кто рядом, как и полагается воину Гетланда. Разве он заслуживал за это смерти?
Колючку не волновало ничего дальше ее носа, и от удара кромки ее щита по его яйцам, которые до сих пор болели, чувства Бренда к ней не потеплели. Но она сражалась до последнего, в неравной схватке, как и полагается воину Гетланда. Разве она заслуживает за это называться убийцей?
Он виновато глянул на огромные статуи шести Высоких Богов, которые осуждающе возвышались над Черным Стулом. Осуждающе возвышались над Брендом. Он поежился, словно это он убил Эдвала и назвал Колючку убийцей. Он всего лишь смотрел.
Смотрел и ничего не делал.
— Верховный Король может созвать полмира на войну против нас, — терпеливо говорил Отец Ярви, словно мастер над оружием, объясняющий основы детям. — Ванстеры и тровены поклялись ему, инглинги и нижеземцы молятся его Единому Богу, а кроме того, Праматерь Вексен заключает союзы на юге. Мы окружены врагами и тоже должны заводить друзей…
— Сталь это ответ. — Король Утил прервал министра острым как клинок голосом. — Сталь всегда должна быть ответом. Соберите народ Гетланда. Мы преподадим этим падальщикам-островитянам урок, который они не скоро забудут.
В правой части зала каждый хмурый мужчина ударил себя в покрытую кольчугой грудь, выражая одобрение, а в левой женщины с намасленными волосами сердито шептали слова поддержки.
Отец Ярви склонил голову. Его задачей было говорить за Отца Мира, но даже у него кончились слова. Сегодня правила Мать Война.
— Сталь это ответ.
Бренда это должно было обрадовать. Великий набег, как в песнях, и у Бренда в нем будет место воина! Но он все еще был в западне на тренировочной площадке, бередя рану упущенной возможности.
Если бы он не промедлил. Если бы он ударил без жалости, как полагается воину, он мог бы победить Колючку, и на этом бы все закончилось. Или если бы он заговорил вместе с Эдвалом, когда Хуннан поставил троих против одной, возможно вдвоем они смогли бы остановить это. Но он не заговорил. Требуется мужество, чтобы встречать врага лицом к лицу на поле боя, но там рядом с тобой друзья. Нужен был другой тип мужества, чтобы стоять одному против друзей. Бренд даже не притворялся, что оно у него есть.
— И у нас еще есть дело Хильды Бату, — сказал Отец Ярви. От звука имени голова Бренда дернулась, как у вора, чью руку схватили с кошельком.
— Кого? — спросил король.
— Дочери Сторна Хедланда, — сказала королева Лаитлин. — Она называет себя Колючкой.
— Она не просто уколола палец, — сказал Отец Ярви. — От ее руки погиб парнишка на тренировочной площадке, и ее нарекли убийцей.
— Кто ее так назвал? — вскричал Утил.
— Я. — Блеснула золотая пряжка накидки мастера Хуннана, когда он шагнул в полоску света у подножия помоста.
— Мастер Хуннан. — Редкая улыбка коснулась уголка королевского рта. — Я хорошо помню наши схватки на тренировочной площадке.
— Драгоценные воспоминания, мой король, хотя и болезненные для меня.
— Ха! Ты видел это убийство?
— Я проводил испытание моих старших учеников, чтобы оценить, кто достоин присоединиться к вашему набегу. Колючка Бату была среди них.
— Она ставит себя в неудобное положение, пытаясь занять место воина! — крикнула одна женщина.
— Она всех нас ставит в неудобное положение, — сказала другая.
— Женщине не место на поле боя! — донесся грубый голос со стороны мужчин, и головы закивали на обеих сторонах зала.
— Разве сама Мать Война не женщина? — король указал на Высоких Богов, виднеющихся над ними. — Мы лишь предоставляем ей выбор. Мать Ворон сама выбирает достойных.
— И она не выбрала Колючку Бату, — сказал Хуннан. — У девчонки отвратительный характер. — Совершенно верно. — Она провалила испытание, которое я ей назначил. — Частично верно. — Она не согласилась с моим суждением и убила мальчика Эдвала. — Бренд моргнул. Не совсем ложь, но и совсем не правда. Хуннан покачал головой, и его седая борода затрепыхалась. — Таким образом, я потерял двух учеников.
— Как легкомысленно с вашей стороны, — сказал Отец Ярви.
Мастер над оружием сжал кулаки, но королева заговорила первой.
— Какое наказание полагается за такое убийство?
— Виновного раздавят камнями, моя королева. — Министр говорил спокойно, словно они обсуждали, как раздавить жука, а не человека. Человека, которого Бренд знал большую часть своей жизни. Человека, который не нравился ему почти столько же времени, но все же.
— Кто-нибудь скажет в защиту Колючки Бату? — прогремел король.
Эхо его голоса стихло, и опустилась гробовая тишина. Пришло время сказать правду. Сделать хорошее. Встать в свете. Бренд посмотрел на Зал Богов, слова так и просились выскочить из его уст. Он увидел улыбающегося Раука, который стоял на своем месте. И Сордафа, чье лицо было рыхлой маской. Они не издали ни звука.
Как и Бренд.
— Нелегко послать на смерть кого-то столь юного, — Утил встал с Черного Стула. Кольчуги зазвенели и юбки зашелестели, когда все, кроме королевы, преклонили колени. — Но мы не можем отвернуться от правого дела, лишь из-за того, что оно болезненно.
Отец Ярви поклонился еще ниже.
— Я свершу ваше правосудие согласно закону.
Утил протянул руку Лаитлин, и вместе они спустились по ступенькам помоста. По делу Колючки Бату раздавливание камнями осталось последним словом.
Бренд, не веря, раздосадованно смотрел. Он был уверен, что кто-нибудь из парней заговорит, поскольку они были достаточно честными. Или Хуннан расскажет свою часть, поскольку он был уважаемым мастером над оружием. Король или королева вытянут правду, поскольку они мудры и праведны. Боги не допустят такой несправедливости. Кто-то должен что-нибудь сделать.
