– Людвиг фон что? – пролепетала Марион.
– Сенешаль его величества короля Ольгерда Счастливого, последние двести лет называемого также Плачевным!
– Ой, – только и сказала Марион.
Лето заканчивалось, и Зимородок по обыкновению явился в трактир «Придорожный Кит» за мазью от ревматизма для Старины Зозули.
Старина Зозуля вот уже лет сорок как обосновался на здешних болотах и жил там безвылазно, промышляя пушного зверя и засаливая огромные бочки удивительно вкусных грибов. От сходных промыслов кормился и Зимородок, но он-то, в отличие от Зозули, домоседом не был, и круглый год его встречали то здесь, то там.
В «Придорожном Ките» Зимородок появился утром – с убитым оленем на плечах. Хозяйка тотчас приняла у него оленя, и пока Зимородок потягивался и устраивался поудобнее за длинным столом, собственноручно налила ему сидра. Она ждала его и заранее приготовила все, о чем договаривались в прошлый раз: небольшой бочонок воска, два мотка крепких ниток и горшочек, доверху наполненный зловонной зеленоватой мазью.
Зимородок собирался просидеть в «Ките» целый день. Человеком он был малообщительным, но новости ценил и относился к ним серьезно. Всегда лучше заранее знать, не поссорился ли кто-то с кем-то, не сгинул ли кто-нибудь в лесу, и если сгинул, то где, не набрел ли кто на золотую жилу и так далее. Кроме того, ему нравилась стряпня здешней хозяйки.
В полезных разговорах за сидром и олениной прошел целый день.
Сгинули в этом году: Волкогон заеден медведем в Троллевой пади; Одинокий Охотник Волчонок насмерть закусан осами; Драконобой бесследно пропал в Козьей трясине при невыясненных обстоятельствах; а также угорел здешний мусорщик Михей.
Хотя местные жители и считали образ жизни Зимородка бестолковым, но тем не менее всякий нашел время посидеть с ним, вспомнить общих знакомых, рассказать историю-другую. Интересовались и Стариной Зозулей – как, мол, еще скрипит? В ответ Зимородок охотно давал понюхать мазь и добавлял: «Как видишь».
Сколько лет Зимородку, никто не мог бы сказать определенно. Так, средний лесной возраст.
Зимородок был высок ростом, худ и голенаст. Ни роковым красавцем, ни героическим бородачом его не назовешь. Внешность самая обычная, серенькая.
Отдав должное оленине и сидру, Зимородок закурил трубочку и приготовился приятно скоротать вечерок, слушая праздную болтовню и бездельничая. Постепенно он все больше погружался в свои мысли, предвкушая, как завтра на рассвете уйдет в лес, где с каждым днем все беднее хор птичьих голосов, а между деревьями блестят на солнце паутинки. Он и сам не заметил, как по старой привычке принялся насвистывать, подражая то одной птице, то другой. В конце концов хозяйке это надоело, и она сказала:
– Эй, Зимородок, шел бы ты свистеть во двор. Всю выручку мне просвистишь.
– И то верно, – выбираясь из-за стола, молвил Зимородок.
Уже смеркалось. Моросил дождь, поэтому Зимородок устроился на заднем дворе под навесом. За стеной переступали копытами и фыркали лошади. Где-то в темноте звякнуло ведро. Дождь шелестел по крыше, по траве. Под навесом лежала гора яблок, которым в самом ближайшем будущем предстояло превратиться в пироги, сидр, быть запеченными и высушенными.
Из низины уже поднимался туман, а Лягушачий перелесок совсем скрылся из виду. Во влажном воздухе витал горьковатый запах дыма, а еще пахло яблоками и мокрой травой.
Вывеска «Придорожный Кит» была обращена к Прямоезжему Шляхту. Шляхт – он на то и Прямоезжий, чтобы все путешественники прямо по нему и ехали и трактир издалека видели. От Лягушачьего перелеска тоже вилась тропинка, но несерьезная. Поэтому Зимородка и удивило появление на этой тропинке непонятной фигуры.
Некоторое время он вглядывался в незнакомца, пытаясь определить, кто же это бредет, поминутно оскальзываясь под дождем. Во-первых, фигура явно не принадлежала мужчине: мала ростом, да и походка не мужская. С другой стороны, силуэт, вырисовывающийся на тропинке, едва ли мог быть женским. Голова венчала бесформенное тело, изуродованное горбом и скособоченное. К тому же странный путник сильно хромал на обе ноги.
Зимородок снова раскурил трубочку. Тем временем фигура подковыляла поближе, поразив Зимородка немелодичным звяканьем, бряканьем и скрежетом. Теперь он ясно мог разглядеть, что это все-таки женщина. Даже, пожалуй, девица. Две толстые косы, закрученные баранками вокруг ушей. Молоденькое личико – пожалуй, хорошенькое, если бы только не вытаращенные от натуги глаза. Девушка была облачена в бесформенный дорожный плащ, насквозь мокрый. На ногах она таскала деревянные башмаки, многопудовые от налипшей грязи. А то, что издалека выглядело горбом, оказалось дорожной торбой, которую девушка сберегала под плащом от влаги.
Она остановилась, перевела дыхание и обратилась к Зимородку со следующей речью:
– Добрый вечер, любезный… уф! Любезный хозяин. Что-то нынче погодка нас не балует. Иду, вот видите, издалека, по очень важному делу, кстати. Кабы не дело, то и носа из дома бы не показала. Не позволите ли передохнуть под вашим навесом?
Зимородок молча посторонился.
– Ох, спасибо!
Занятная девица проворно расстегнула плащ, скинула с себя торбу, дорожный мешок, два больших кошеля, набитых чем угодно, только не деньгами, узелок с чем-то мягким и непромокаемую кожаную суму. После чего плюхнулась рядом с Зимородком и сбросила башмаки.
Зимородок продолжал молчать, краем глаза поглядывая на соседку. Она сладко потянулась, взяла из груды яблоко и сочно захрустела.
– Урожайный нынче год, – заметила она, глядя в пространство.
«Интересно, сколько ей лет? – размышлял Зимородок. – Наверняка не больше шестнадцати, а идет издалека…»
Съев яблоко целиком, девица решила возобновить беседу. Неспешным взором обведя навес, яблоки, корзины, она молвила степенно:
– По всему видать, хозяин вы рачительный.
Зимородок промычал в ответ что-то невнятное. Впрочем, девицу это ничуть не смутило.
– Да и вообще, народ здесь зажиточный, – продолжала она. – Просто глаз, знаете ли, радуется. Я вот пятый день иду, от самого Кухенграбена, и многое, доложу я вам, повидала. Вот вы тут на одном месте сидите и ведать не ведаете, как другие люди живут. Оттого зачастую и не цените своего благополучия. А вот походили бы по свету да поглядели… – Она пошевелила пальцами ног, потрогала свои полосатые чулки и вздохнула: – Промокли насквозь. Обсушиться бы… Не подскажете, есть ли здесь постоялый двор?
Зимородок выпустил колечко дыма, особо замысловатое, проследил за его полетом в бесконечность и наконец уронил:
