Все согласно ахнули и зачесали в затылках.
- В-вот ведь как знатно мы за сладким в Таиф съездили... - пробормотал Ваки и тоже поскреб в голове, сдвигая набок папаху.
Крики айяров затихали далеко внизу - ушрусанцы наверняка уже перебежали мостки над вади и влетели на улицы городка.
Звяк. Легкая ножка шагнула вперед.
Тарег медленно повернул голову.
И негромко сказал:
- Приветствую вас, почтеннейшая. Чем могу быть полезен?..
Призрачная женщина в разорванном на груди платье не ответила. Только пошатнулась, устало прикрывая ладонью лицо. Спутанные, незаплетенные волосы мотались густыми прядями.
Вдруг перед камнем захрустело - причем не щебенкой. А так, словно под тяжелой поступью крошились кости.
Ударил колючий, мощный порыв ветра. Пламя факелов легло набок, зачадило длинными темными языками - и с хлопками погасло.
Темноту входа в пещеру разрезал высокий, непроницаемо черный силуэт. Высокие длинные уши стояли торчком, длинные когтистые руки богиня расслабленно опустила к бедрам. И прищурила большие красные глаза:
- Как ты смел явиться без подарков и жертвы, сумеречный наглец?..
Нерегиль поднялся на ноги и чуть склонил голову:
- Приветствую, госпожа.
Манат оскалила острые, блестящие от слюны клыки:
- Я обглодаю твои кости, маленький сумеречник!..
В ответ Тарег молча поднял руки и раскрыл на шее ворот кафтана:
- Люди сделали со мной вот это, госпожа.
Манат прищурила сочащиеся алым светом глазищи, увидела удавку Клятвы и зарычала.
По хребту продрало таким обжигающим, склеивающим губы холодом, что Тарег пошатнулся. А за спиной прошелестело:
- Ну надо же... Нас почтил своим присутствием Страж Престола...
Нерегиль прикрыл глаза и сглотнул.
Он знал, кто сейчас стоит за спиной. Этот голос принадлежал не призрачной женщине.
Этот голос принадлежал Второй Сестре. Ее называли Уззайян. Всемогущая. И не зря.
Холод запустил пальцы во внутренности и попытался остановить дыхание. Холод был страхом. Бояться нельзя, Тарег. Нельзя, нельзя.
Нерегиль сглотнул еще раз.
И, с усилием разомкнув челюсти, проговорил:
- Так меня назвали люди, госпожа.
Узза, против ожиданий, лишь вздохнула. И обошла его, справа.
Сейчас богиня выглядела, как неестественно высокая женщина с темно-бронзовой кожей. Как и Манат, Сестра не снизошла до иллюзии одежды. В высокой прическе тускло светился огромный полумесяц - его концы высовывались из-за затылка, подобно длинным рогам. Ну да, конечно. Рогатая Узза, госпожа женщин и их луны.
Развернувшись, бронзовая богиня встала рядом с сестрой.
- Зачем ты пришел, маленький сумеречник?
На прямой вопрос отвечать легко и приятно. Тарег, несмотря на тошнотный страх, сумел улыбнуться - кривовато, зато не через силу:
- Госпожа, в твоем вопросе содержится ответ. Я - маленький сумеречник. Господин приказал мне избавить аш-Шарийа от карматов. А я не могу ослушаться приказа.
Узза недоверчиво прищурила смоляные, без белков, капли глаз:
- Разве тебе не известно, что карматы - всего лишь орудие? Они служат нашей Сестре! Как ты собираешься одолеть карматов?
Что ж, надо решаться.
Тарег быстро проговорил:
- Если за карматами стоит аль-Лат, значит, я должен одолеть аль-Лат.
И закрыл глаза.
Ответом ему стал громовой, издевательский хохот. Богини смеялись - от души, закидывая рогатую и ушастую головы. В общей какофонии мешались свист ветра и заливистый вой псов, бродивших поблизости. Гончие Манат, наверное, тоже смеялись над наглостью маленького сумеречника.
Тарег сжал кулаки, стиснул зубы и разлепил ресницы. И выдавил из себя - главное:
- Я... нуждаюсь... в вашей... помощи.
Хохот стих, словно его срезало.
Манат сухо тявкнула:
- С чего бы нам помогать тебе, маленький дурачок? Она - наша сестра! А ты - глупое, слабосильное существо на поводке у еще более глупого и слабосильного существа!
Нерегиль процедил:
- Она больше не ваша сестра. Теперь имя ей - легион. Такие, как я, от века убивали таких, как она.
- Не по зубам пасть разеваешь, Тарег.
Это спокойно сказала Узза.
Нерегиль кивнул. И, кашлянув и тронув петлю на горле, проговорил:
- Были бы зубы - не пришел бы. А так - смотрите сами. Либо я ее уничтожу, либо она вас.
Последнюю фразу Тарег прошипел с искренней ненавистью. Занесенный песками оазис под Марибом он проезжал. И сдуру дотронулся до торчащего из песчаной дюны камня. Тот оказался вершиной купола местной масджид - там пытались спастись от страшного самума люди. Они задыхались долго, один за другим. Скрежещущий хохот демонихи в реве песчаной бури он тоже расслышал. Т-тварь...
Глаза заволокло пеленой ярости.
Над ним хихикнули.
- Смотрите, какой свирепый... Хи-хи-хи...
- Она заберет все ваши земли. Все оазисы. Все города, - прошипел он, зло прищуриваясь. - У нее брюхо - как прорва.
- Али и так забрал у нас все, - неожиданно грустно усмехнулась Узза.
- Тогда почему вы все еще здесь?
Красные и матово-черные глаза уставились на него изучающе.
- Ты глуп, - наконец, прорычала Манат. - Потому что не знаешь, о чем просишь.
- Я прошу помощи, - кашлянув, настойчиво сказал нерегиль.
- Нет! - гавкнула Манат. - Ты в силах все сделать сам. Прикончи ее! Твоя победа - залог нашей свободы. Победишь ее - и мы сможем покинуть эти земли!
- Покинуть эти земли?.. - зло выдохнул нерегиль. - Для чего? Куда вы пойдете? Миру осталось не так уж много. Нам всем осталось не так уж много. Я хочу провести последние годы жизни с честью. И с чувством выполненного долга. А вы?
- Я тебе ответила, - угрожающе оскалилась богиня.
- Я прошу помощи, - стискивая кулаки, сказал Тарег. - Я готов заплатить.
- Хорошо, - вдруг отозвалась Узза. - Мы поможем тебе. И ты заплатишь. Я даже открою тебе, о чем ты на самом деле просишь.
Видимо, он слишком заинтересованно встрепенулся - и они опять захохотали.
Отсмеявшись, Узза улыбнулась бронзовыми губами:
- Ты не одолеешь ее, пока не станешь тем, кем тебя назвали люди.
- Но...
- Ты - не Страж Престола. Ты ненавидишь аш-Шарийа. Ты ненавидишь людей. А ведь тебе поручено их защищать.
- Вы - богини, к которым сотни лет все здешние... люди, - сплюнул Тарег, подивившись, насколько люто, на самом деле, ненавидит ашшаритов, - обращаются за помощью. Все эти... - тут нерегиль широко махнул рукавом, - так называемые... люди... - слово давалось ему тяжело, его приходилось выталкивать языком из сведенной яростью гортани, - суть подлые, вероломные, развратные твари, которых, по справедливости, нужно испепелить небесным огнем. А мой хозяин - настоящий выродок, заслуживающий самых глубоких кругов ада в посмертии. И я не знаю, кого и зачем я защищаю. Это чистая правда, и тут мне возразить нечего.
