— Нарядимся цыганками! — в отчаянии предложил Федюн.
— Тогда уж лучше пельменями! — ответил Лёнька, созерцая множество пустых пластиковых пакетов.
— А что? — оживился он. — Танец маленьких пельменей!
Некоторое время никто не врубался. Но, потом Косицын продемонстрировал, как легко сделать костюм пельменя из трёх белых пакетов. Он исполнил танец маленького пельменя со стишками экспромтом:
Жить на свете нефигово
Отвлекаться нам не в кайф.
Жрать пельмени за здорово —
Вот такой нехилый лайф!
На второй же день он нарядился тортом и возглавил хореографическую группу. Для таких целей нелюдимый дотоле Костян пожертвовал свой наворочанный плейер. И дело пошло. Танец торта произвёл впечатление. Главное было — не проболтаться! Все дали клятву молчания.
— Бубно, протрепишься про танец — …! — серьёзно пообещал Костик.
Чугунков ещё с третьего класса был нерасположен к Бубенцовскому. Едва появившись в их третьем «Б», он принялся давать маленькому, круглому колобку всякие неприглядные прозвища. Сам Костик был тогда выше любого в их классе.
Переселение с родной Украйны в москалёвскую Россию происходило не в один этап. В результате исхода чугуновской семьи Костян скитался из школы в школу и не закончил начальные классы ни в одной из них. Поэтому, окончательно обосновавшись в Нижнем Новгороде, он оказался на два года старше одноклассников. Это резко поставило его вне общества. И Бубен искрене невзлюбил этого крепкого битюжка. А вместе с ним невзлюбил Костика и Лёнька.
Чугунище не стеснялся быть грубым. Ему мстили тем, что смеялись над его малороссийским акцентом и речью, долго ещё перенасыщенной украинизмами. Неизвестно, что именно вынудило эту семью с русской фамилией перебраться в Россию. Но, очевидно, это было обычным явлением в наше время, которое можно вполне назвать великим перемещением народов. Потом к Костику притерпелись. Косицын тоже притерпелся, хотя всегда предпочитал не связываться с ним. И вот теперь, попав с ним в один отряд и, мало того, в одну палату, Лёнька был вынужден постоянно служить буфером между старым другом и одноклассником.
Федюня с пелёнок не мог держать язык в узде. Из-за него Лёнька и приобрёл репутацию школьного неслуха. Как ни старайся помалкивать, где-то всё равно прорвёшься и ответишь хоть словом. Федюн постоянно что-то комментировал вслух. То обсуждал чей-то ответ у доски. То рассказывал содержание фильма, то сплетничал о том, о сём. Вот и теперь Костян совершенно справедливо полагал, что Федюня едва ли в состоянии хранить тайну.
* * *
Танец маленьких пельменей произвёл в публике фурор. Группу вызывали на бис три раза. Но, торт всё равно вручили девчонкам. Они покружились под "Виа Гра", изображая цыганок.
— Ай, плюнь! — сказали искренне страдающему за товарищей Лёньке.
— Тортов мы что ли не едали! — презрительно отозвался о комиссии Костик. И небрежно шлёпнул на стол хороший шмат украинского сала с чесноком. Общие переживания сблизили палату.
Как ни странно, Чугун также не прижился и к парням из старшего отряда, которым уже было по шестнадцать. Едва он подкатил к ним со своими сигаретами, как один из «дедов» — сутулый и прыщавый, с прилизанными волосёнками неопределённого цвета, сквозь зубы бросил:
— Вали отседова, малява.
И вся компания, единая в своей убеждённости, что шестнадцать — это намного больше, чем пятнадцать с половиной, радостно разоржалась, в восторге от того, что так крепко уделали в моральном плане скина-переростка из среднего отряда. Так что контакта с братьями по разуму Костик, к недолгому его огорчению, избег.
В один из вечеров вожатые устроили неподалёку от лагерной территории костёр. Дрова, ветки, береста были заранее заготовлены и высушены. Старшие отряды потрудились освободить от снега площадку. Были притащены чурбачки для сидения. И вот в холодное небо стали с треском возноситься яркие хвосты пламени.
Чугун, как всегда, сумел устроиться лучше всех. Он притащил старые деревянные кресла, сцепленные воедино. Обычно они стояли неподалеку от столовой. В этих креслах в хорошую погоду курили вожатые, а иногда и начальник лагеря с завхозом. Катя сердилась, но Костян пообещал, что обязательно отнесёт кресла обратно. Впрочем, спорить с Костяном бесполезно, поскольку на каждый аргумент он найдёт десяток. Таким образом, Костик, Лёнька и Федюн удобно устроились втроём на креслах в то время, пока остальные сидели на чурбаках.
Вечер был изумительным. В полном безветрии высоко возносились в небо искры от костра. Заснеженные сосны окружали круглую поляну. Усыпанное звёздами небо накрывало землю словно огромной палаткой. Постепенно смолкали смех и разговоры. Один за другим ребята поднимали лица и начинали вглядываться в небо.
Лёнька откинулся на спинку кресла. От костра несло ровным жаром, а сзади чуть подмораживало. Его немного разморило. И в то же время так блаженно! Немного заторможенно он подумал о том, что такие вот волшебные мгновения надо сохранять в памяти. И обвёл глазами всю поляну.
За соснами во тьме скрывался лес. Красные отблески метались по опушённым снегом ёлкам. Скоро дрова все прогорят, вожатые засыплют снегом последние тлеющие угли. И все побредут во тьме к свои корпусам. Пока есть время, надо наслаждаться. Он повернулся к Федюну, чтобы поделиться мыслью. Бубен задремал. Тогда Лёнька обратился в другую сторону, к Костяну. Тот сонно мигал.
* * *
— Ну вот, — расстроенно сказала Катя. — Я так и знала, что он обманет.
— Что такое? — спросил Валера, размашисто закидывая снегом угли.
— Да вот, кресла! Придётся самим нести обратно! Этот Чугунков притащил их от столовки. А теперь удрал вместе с Косицыным и Бубенцовским!
— Да пусть стоят. — успокоил её старший вожатый. — Завтра погонишь их сюда и заставишь всё убрать.
ГЛАВА 3. Пьяный бред!
Жара просто распекала. Куртка с подстёжкой из натурального меха заставляла обливаться потом. Да ещё на ноги навалился Барсик.
— Барсик, отвали… — промычал во сне Костян. Барсик не отваливал и он пихнул его ногой.
Раздался недовольный голос: — Чё пхаешься?
— Заглохни, Барсик. — ответил Чугун и перевернулся набок. В нос попала веточка и защекотала. Некоторое время он фыркал, потом решительно махнул по ней ладонью. Раздался громкий шлепок и чей-то вскрик. И тут раздались ещё шлепки.
"Какой-то лох сунулся в костёр." — подумал со смешком Костян, понимая, что пора вставать и относить кресла обратно. Вот если бы незаметно улизнуть…
