— Нет, Мо Корте, не ври себе. Ты заразился гордыней от этих вельможных недоумков. Ну конечно — сделать из дурака великого мага — что может быть лучшим доказательством твоей гениальности. Я вбил это в голову не только себе, но и ему, и мы оба успешно в это поверили. Но я не учел одного — идиотизм не лечится. Он пылал жаждой мести, он считал, что я кровно обидел его драгоценную семейку, он хотел наказать меня. Тоже мне, пылкий мститель! Счастье еще, что вместо демона Баатора он притащил сюда хиленького планара. Причем так напортачил, что тот ни черта не помнит.
Зулин перестал ощущать руки. Голова кружилась и гудела. Он чувствовал, как безумие старика передается ему, накатывает черной волной, грозя затопить вовсе. Окружающий мир уплывал куда-то прочь. Нужно было как-то его удержать. Зулин сглотнул, облизал пересохшие губы и решился.
— Послушай… Зодчий… Послушай…
— Великие боги, заговорил! — Мо Корте застыл и воззрился на Зулина с таким изумлением, будто впервые его увидел.
— Зачем ты связал меня?
— Затем, что я не хочу остаться без глаз, любопытный ты мой. Твой вид и так не внушает особого доверия, а если еще учесть некоторые обстоятельства… — тут старик снова впал в веселость и захихикал, — то ты вполне можешь сойти и за демона Баатора!
— Мне плохо… Мне кажется, я болен… Я ничего не помню и не понимаю… Все эти имена… Они мне ни о чем не говорят. Внутри меня пусто, я нуждаюсь в помощи. Эти веревки… Они ни к чему… Я ничего не собираюсь…
— Хватит! — Мо с досадой махнул рукой. — Я сейчас разрыдаюсь. А у меня носовая перегородка искривлена. Гайморит на неделю обеспечен. Как ты думаешь, это сделает меня более сговорчивым? Ладно уж, живи, прекрасное создание… — Зодчий небрежно крутанул в воздухе указательным пальцем, и веревки исчезли. — Кстати, ты хоть знаешь, как выглядишь?
— Нет.
— Сочувствую. Иди сюда. — Мо Корте принял максимально серьезный вид. Зулин с трудом поднялся на ноги, растирая онемевшие запястья.
— Почему… Что такого… Я не понимаю.
Старик медленно и скорбно отступил к стене, задрапированной тяжелой бархатной портьерой.
— Ты готов?
— Да, но я не понимаю…
— Тогда — смотри! — театральным жестом Мо сдернул ткань с зеркала и согнулся в новом приступе сумасшедшего смеха. — Хорош красавчик, а?
Зулин зажмурился. Нет-нет, не то чтобы страшно, но… Как-то неожиданно было видеть то, что отражалось в зеркале. На него растерянно таращился человек (конечно, если это можно было назвать человеком) с угольно-черной кожей, хотя, нет, подумал Зулин, скорее это похоже на тьму, да, на ту тьму, с которой все началось. Волосы на голове светились молочной белизной, а в мозгу почему-то крутилось слово «перевертыш». Все это было бы еще терпимо, но вот глаза… Зулин сглотнул и затравленно посмотрел на мага. Тот ехидно ухмылялся и с интересом наблюдал за реакцией.
— Ты… Ты когда-нибудь видел таких, как я?
— Ну, как тебе сказать… В принципе, ты чем-то похож на дроу, они тоже черные, как ночь, и беловолосые. Но у них острые уши, как у всех эльфов, и, конечно, более приятный взгляд.
— Взгляд… — Зулин снова посмотрел в зеркало.
— Не вижу причин для такого расстройства. — Мо наконец-то отлепился от стены и прошелся по комнате, заложив руки за спину. — Подумаешь, вертикальные зрачки. Ну, радужка не выделена, ну, белков нет, сплошной синий огонь полыхает. Я бы не стал на твоем месте переживать. Вон Маркус вообще без глаз валяется… Мда… — маг заметно помрачнел.
— Я не хотел его убивать… Это произошло…
— Знаю, знаю. Это произошло само собой. Если бы ты знал, как я тебя понимаю!
— Ты можешь отправить меня назад?
— Верх непосредственности! — Мо всплеснул руками. — Конечно, не могу!
— Но почему?
— Да потому что ни я, ни ты не знаем, откуда ты взялся, дурья твоя башка!
— Но что же…
— Ничего. — Зодчий сердито нахмурился и забормотал, уставившись в пол. — Думать тут не о чем. Маркуса представим как героя, павшего на поле магических сражений. Вызвал слишком сильного демона, не совладал, мало того, что погиб сам, так еще и подверг смертельной опасности весь город, но тут явился я, весь такой мудрый и знающий, и отправил исчадие ада туда, откуда его вызвали, и предотвратил тем самым неминуемую гибель мирных жителей. Ха! Мо Корте спасает Малдлин от демона и рыдает над телом любимого ученика! Красивая и грустная история, но что поделаешь, такова жизнь. Вот с тобой, мой синеглазый друг, как быть с тобой… Подожди меня здесь! — старик неожиданно сорвался с места и почти выбежал из комнаты. — Только ради всего святого, ничего не трогай! — прокричал он уже из-за двери.
— Я не… — только и успел сказать Зулин.
* * *
— Они называют меня сумасшедшим… Ну что ж, я сумасшедший, не спорю… — Мо Корте лихорадочно рылся в куче одежды. — Это будет величайшая из всех шуток, которые я когда-либо устраивал. А величие ее будет именно в том, что о ней никто не узнает. Подумать только, под самым носом у лизоблюдов Единого полоумный Мо воспитывает мага-планара. — Зодчего одолел очередной приступ смеха. — Достойный преемник для Маркуса Тарийского, дьявол меня забери! Так, так, спокойно. Вот! Вот это, пожалуй, подойдет. Это я носил уже не помню, сколько лет назад, когда еще был молодым, стройным и красивым. Ученик-планар в фиолетовом балахоне. — Старик снова захихикал, свернул выбранную вещь и зашагал по длинному коридору к лестнице.
* * *
Дверь заскрипела, и Зулин оторвался от зеркала. Нельзя сказать, что он очень себе нравился, нет, просто… Просто привыкал. В комнату вошел Зодчий.
— Держи, друг мой Зулин, прикрой наготу, — он швырнул планару сверток и снова задрапировал зеркало тканью. — Хватит любоваться собой, а то это уже начинает смахивать на нарциссизм.
— Что это? — Зулин непонимающе рассматривал странного вида фиолетовую хламиду.
— Одежда, а ты что подумал? Не кривись, в дни моей далекой юности этот цвет был в моде. Или ты так и собираешься повсюду сверкать своим беловолосым… гм… святилищем? Лично я бы на твоем месте не стал этого делать.
Зулин покорно вздохнул и надел на себя фиолетовое нечто. Балахон полностью скрыл очертания его тела, руки утонули в широких рукавах. Мо Корте довольно хмыкнул и устроился поудобнее в просторном кресле.
— А теперь, Зулин, душа моя, слушай меня внимательно. В Малдлине старика Мо Корте знает каждая собака. Жрецы и служители храма Единого ежедневно предают меня анафеме, уличные мальчишки распевают обо мне дурацкие песенки, а пьяницы в кабаке травят похабные анекдоты…
