— Да все правильно я им перевел, — возмутился он, колотя в грудь ручками, — Как ты сказал, так я и того.
Надо было бы, конечно, с Кузьмичем разобраться, но уже не до него. Намечалась непонятная ситуация. Якудзяне, побросав не до конца разграбленный корабль медуз, переключились на нас. Оно и правильно. Дичь ценная, в числе одиночном. Мало ли что раньше салютовали?! Тот случай не в счет. Мы ж с другого конца к ним залетаем, вот и не признали сразу.
Волк лениво переключал изображения, во всех формах показывая, как якудзянские корабли окружают нас. Конечно, это был не тот флот, с которым мы разобрались в прошлый раз. Так, мелочь, двадцать — двадцать пять шаров. Поэтому Волк и относился к ним свысока. Что они могут сделать Вселенскому Очень Линейному Кораблю, который одержал ряд громких побед на просторах великой Вселенной?
Я тоже думал, что ничего. Но первый залп из всех орудий убедил меня в обратном.
Корабль тряхнуло так, словно мы сели брюхом на блуждающий метеорит.
— Да что же это такое! — завопил Волк, врубая все защитные системы, так непредусмотрительно обесточенные из-за полной уверенности в безопасности, — Они там что, об…сь? (Обдренкались — очень нехорошее слово. Прим. авт.) По своим лупить!
— Где свои-то? — истошно заорал я, вскарабкиваясь обратно на командирское кресло и судорожно пристегиваясь ремнями. Кузьмич, понятное дело, уже на месте, втянув живот и руки по швам, — Головой думать надо было! А!
Я вспомнил, что у Волка, собственно, нет головы, и зря я руками размахался. Мог бы и сам о безопасности позаботиться.
Второй залп зацепил нас даже изряднее. Защита еще не действовала, и якудзяне моментально это сообразили. Приблизились поближе и, откровенно издеваясь, стали методично стрелять по Кораблю.
Волк, торопливо набирая обороты, что-то шептал про себя, нещадно ругаясь космическим матом. Голос его подрагивал от разрывов, но, как мне показалось, был достаточно спокоен.
— Сейчас, миленькие! Подождите родименькие! Еще немного! Вот так! Вот так! Давай, давай, давай…. Есть!!!
Защита набрала полную нагрузку и облепила Корабль глухой, непробиваемой сферой.
Данное утверждение верно только при полной целостности Корабля, а так как он сам был слегка (мягко сказал) подбит, то не защита получилась, а тьфу три раза в сторону якудзян.
Корабль данный факт не сильно огорчил. Он повернулся к вражеским кораблям наиболее уцелевшей стороной и, только заняв устойчивое положение в пространстве, обратился ко мне, к своему непосредственному командиру: Громко.
— Ну что зяву растопырил? Стреляй по ним, пока не разнесли вдребезги.
— Чё орать то! — заорал я в ответ, — ты тоже того… То сам, да сам. А то на меня… Делать-то что?
— Ручку красную хватай, ту, за которую в самый первый день хватался. Вот так. Перекрестие видишь? Наводи. Наводи. Да не дергай руками. Спокойнее. Хорошо. И медленно… я сказал медленно нажимай на спусковой… еще нежнее… крючок.
Крючок издал сухой треск и отвалился.
Минуту я и Кузьмич сидели в полнейшей, просто космической тишине, приглушенные защитой разрывы не в счет, и ждали, что скажет Волк по поводу приведения в негодность системы ведения ответного огня. Волк молчал.
— Он микрофоны отключил, — шепнул Кузьмич, показывая глазами на потухший огонек на приборной панели.
Я осторожно, поглядывая в потолок, протянул руку и переключил тумблер.
… ать родила идиота! Руки из жасминов растут. Жасмин уродский, пересоленный…
Может, Корабль и дальше продолжал ругаться, но тут на сцену вышел Кузьмич, который почувствовал запах паленого дела и решил взять инициативу на себя.
— Волчара! — надрывал он легкие, — Сгнием здесь заживо. Кончай слюни пускать. Потом разберемся. Сделай хоть что-нибудь, ведь ты же Вселенский Очень Линейный Корабль. Слышишь меня? Волчара?!
Корабль прекратил разоряться по поводу сломанного агрегата, недолго подумал и после того, как якудзянский снаряд вдребезги разнес левый габарит, ожил:
— Волчара в Тамбовском созвездии парится. А я Волк, запомни это таракан. А что касается всего остального…. Есть у меня тут штука одна. Старая, правда. Не говорил? Забыл, значит. Давно не пользованная. Может, и пришел ее черед. Вот, на втором мониторе.
Я переместил взгляд на второй монитор. Вид открывался интересный. Лист бронированной обшивки сместился в сторону и из глубин Корабля стало выдвигаться сооружение, напоминающее охапку макарон.
— Двухсот ствольная турельная эскадронная установка, — похвалился Корабль, — В юности я ее ласково называл «Кадрюша». Знаете, как она кадрит? Сейчас у меня эти подлецы глянут. Ну и вы посмотрите.
Якудзяне заметили, что с нашей стороны предпринимаются попытки сопротивления и переключили весь огонь на макароны, то есть на Кадрюшу. Но то ли с прицелами у них неполадки случились, то ли от волнения меткость потеряли, только все больше мимо мазали.
А Корабль заморгал лампочками, загудел приводами и аж взмок центральным обзорным, отдавая сам себе приказы.
— Первый ориентир антенна. Второй ориентир подкрылок. Наводи! Есть, наводи! Цельсь! Есть, цельсь! Огонь по моей команде! Есть, по моей команде! За Вселенную, за спущенные под откос составы…. Огонь!
Кадрюша вздрогнула вместе с кораблем и выплюнула из себя что там у нее имелось. Корабль окутал космический дымок и на несколько секунд скрыл от нас корабли якудзян. А когда же дым снесло в сторону так кстати подувшим космическим ветром, то нашему взору предстала сердцепрыгающая (это когда сердце прыгать начинает от радости) картина. Якудзяне позорно бежали с поля боя, бросая на произвол судьбы подбитый Волком корабль. Неприятное, признаюсь, зрелище. Не корабль, а мелкое-мелкое, даже еще мельче, сито.
Волк в одно мгновение выдвинул из своего бездонного нутра пять огромных репродукторов, врубил их на полную мощность и заорал так, что у меня заложило уши.
— Стоять всем!
Странно, но якудзянский отряд понял русскую речь и моментально остановился, растопырив в разные стороны трубы телескопов.
Кузьмич, откуда только силы у него берутся, вытащил свое тело из-за ремней безопасности, обнял обеими руками микрофон и, странно так оттопыривая нижнюю челюсть, попытался помочь Вселенскому Очень Линейному.
— Мордой на землю! Живо! Ноги на ширину плеч! Я чё, не понятно сказал!
Удивительно, но якудзяне поняли и Кузьмича. Они уткнулись друг дружку, потушили габариты, а один из кораблей, как мне показалось, даже слил за борт горючку.
Кузьмич, радостно улыбаясь, повернулся ко мне.
— А ты говорил плохо перевожу. Все, черти круглые, понимают. Волчара, давай прямиком к военнопленным.
