ему собственно жизни и осознания. На мой взгляд, чудо произошло тогда, когда сотни тысяч лет назад — если не миллионы — в обезьяноподобного предка человека Бог вложил Дух, частичку себя. Именно тогда человек и стал человеком, выбившись из стройных рядов древних обезьян. Нынешнее антропоморфное восприятие Бога в значительной мере обусловлено именно нашей гордыней: нам приятно думать, что мы такие же, как Бог. Или Бог такой же, как мы, хотя бы внешне. Тогда как для Бога, как мне кажется, внешние формы не имеют никакого значения, потому что Он их хозяин.
— А внутренний уровень? — спросила Вика.
— До внутреннего уровня добираются немногие — это уровень посвященных. Уровень тех, кто смог заглянуть дальше внешних рамок и догм. Здесь слова «уровень посвященных» не стоит воспринимать как гордыню, как деление на невежественную толпу и избранных. Речь идет только о знании. Те же монахи, например, благодаря своему смирению, благодаря аскезе и молитвам входили в непосредственный контакт с правящей миром силой, впускали ее в себя — этот момент в Православии известен как нисхождение Святого Духа. С этого времени человек ощущал свою прямую связь с Богом, становился проводником Его воли. У монаха происходило непрерывное увеличение дарований, Бог раскрывал перед ним свои тайны — потому что знал, что этот человек уже настолько чист разумом и сердцем, что не использует полученные умения во зло. Многих из таких людей впоследствии чтили как святых. И все только потому, что они пришли к основам, а именно — к непосредственной связи с Богом, к служению Ему.
— Вообще-то слово «служение» звучит как-то нехорошо, ты не находишь? — поинтересовался я.
— Не нахожу, — он улыбнулся, уловив в моих словах недоверие. — То, что Бог дал человеку возможность служить Ему, — величайшее счастье. Я серьезно. Подумай: эволюция человека предполагает не только эту жизнь, но и посмертную. И большинство из наших земных ценностей там, по ту сторону, не стоят и гроша. Они просто теряют смысл. И, чем выше духовное развитие человека, тем лучше он ощущает бессмысленность личных устремлений. Его просто уже ничто не интересует, ему скучно. Очень многие приходят к этому уровню развития еще здесь, в этой жизни. Ни путешествия, ни исследование неизвестного — ничто уже не может заинтересовать такого человека. В душе полная пустота и апатия, жизнь теряет смысл, потому что не к чему стремиться. К слову, у Кастанеды есть замечательная притча на эту тему... — Сергей встал и прошел к шкафу, порылся в книгах. — Ага, вот она!
— Сергей, а откуда здесь книги Кастанеды? — спросила Вика. Поднявшись с кресла, она подошла к шкафу и начала разглядывать корешки книг.
— Забрал из своего дома, — ответил Сергей. — Мейер уже считал меня покойником, Паше я тоже не был нужен. Поэтому просто перевез оттуда сюда часть книг да кое-какие вещи.
— Ой, а я думаю — почему здесь точно такой телевизор, как у тебя?! — даже засмеялась Ольга. —Его ты тоже прихватил?
— Ну, разумеется, — кивнул Сергей, вытянув из шкафа нужную книгу. — Телевизор — это святое... — Он снова сел в кресло, полистал книгу. — Сейчас найду...
— Смотри-ка! — обрадовалась Вика, выбрав какую-то книгу. — «Трансерфинг реальности»! Ты же говорил, что ее тебе не вернули?! — Девушка возмущенно посмотрела на Сергея.
— Не вернули, — подтвердил он, продолжая листать книгу. — Купил вчера вечером в книжном магазине. Специально для тебя... Ага, нашел. Итак, притча о Великом Гаррике. — Сергей поудобнее устроился в кресле и начал читать: — «Это история о человеке, страдавшем от глубочайшей меланхолии. Человек этот ходил по лучшим врачам того времени, но никто из них не смог помочь ему. Наконец он явился в приемную лучшего доктора — целителя души. Доктор предположил, что, возможно, его пациент сможет найти утешение, душевный покой и исцеление в любви. Но человек возразил, что любовь никогда не была для него проблемой, что он любил так, как, очевидно, не любил никто в мире. Тогда доктор предложил ему отправиться в путешествие, чтобы взглянуть на мир. Печальный пациент ответил, что может сказать без преувеличения: он уже посетил все уголки мира. Врач порекомендовал завести хобби: заняться искусством, спортом и тому подобными вещами. На каждый совет пациент отвечал, как и прежде: он уже прошел через все это и не почувствовал облегчения. У врача возникло подозрение, что пациент, возможно, страдает ничем иным, как патологической лживостью. Он не мог испытать все, о чем говорил. Но доктор был хорошим целителем, и наконец-то его осенило: „Ах! — воскликнул он. — У меня есть прекрасный рецепт для вас, сэр! Вы должны посетить последнее выступление величайшего из комедиантов наших дней. Оно вам доставит такое удовольствие, что вы совершенно забудете о своей меланхолии. Вы должны явиться на представление Великого Гаррика!"
Тогда пациент взглянул на доктора с самым печальным видом, какой только можно вообразить, и произнес: „Доктор, если это ваш последний совет, то я пропал. Я и есть Великий Гаррик"».
Сергей захлопнул книгу и взглянул на нас с мягкой улыбкой. Мы молчали.
— Да... — произнесла наконец Вика. — В этом что-то есть.
— Вот за это я и люблю Кастанеду, — ответил Сергей. — К ситуации, описанной в этой притче, приходят многие люди. Иные из них не находят ничего лучше, чем покончить с собой. Но это не только не решает их проблем, но, напротив, усугубляет. Ведь не случайно самоубийство у верующих считается одним из самых тяжких грехов — самоубийц даже не хоронят на общем кладбище.
— И где выход из этой ситуации? — спросила Вика.
—Выход—в служении. Когда все теряет смысл, единственное, что может удержать тебя на плаву, это служение Богу. Или, если кому не нравится это слово, Духу, Абсолюту, Изначальной Силе — от перемены слов суть здесь не изменяется.
— А что ты понимаешь под служением? — не отставала Вика. — Конкретно?
— Сложный вопрос... — Сергей потер переносицу. — Понимаешь, здесь едва ли не все зависит от конкретного человека. От того, кто он, чем занимается, что может дать миру. Скажем, музыкант может служить Духу, выражая его в своем творчестве. Вспомните Баха, Бетховена и многих других гениальных композиторов. Писатель, художник, простой гончар — каждый может привнести Дух в свое творчество. А Дух — это прежде всего красота, гармония. Служа красоте, выражая ее в своей деятельности, человек служит Духу. Но маги идут еще дальше: если для простого человека красота является лишь частью его жизни, то для мага не остается ничего, кроме красоты. Маг видит красоту во всем: в грохоте молний и в плеске волн, в полете птицы и в доброй улыбке. Он любуется красотой и сам творит красоту. Все его действия — красивы, чисты, изысканны. Маг выражает ими Дух, и Дух выражает себя в действиях мага.
— И Бог будет помогать такому человеку? — спросила Ольга, с интересом взглянув на Сергея, я уловил в ее глазах хорошо знакомый мне блеск. Так бывало всегда, когда она готовила какую-то пакость.
— Будет, — согласился он.
— Ну, а как же тогда все те, кто свято верил в Бога, служил ему, но погиб? — с невинной улыбкой добавила Ольга. — Или они плохо верили?
— Я понимаю, о чем ты, — кивнул Сергей. — Но и данном случае ты рассматриваешь смерть как нечто очень плохое, тогда как для кого-то она может стать мощным толчком для роста. Особенно если смерть эта мученическая, за веру, или жертвенная, «за други своя». Ведь это действительно духовный подвиг — когда человек, презрев смерть, погибает ради веры или ради того, чтобы кого-то спасти. Его поступок красив и возвышен. Такой смерти можно только пожелать, — он улыбнулся, и я не понял, серьезно он говорит или шутит.
— Красота спасет мир? — с улыбкой спросила Вика.
— Да, — кивнул Сергей. — Плохо лишь то, что эта фраза стала слишком избитой. Люди уже не понимают, в чем ее суть. А суть одна — служение Духу, служение красоте. И, служа Духу, мы предлагаем ему самое лучшее, что в нас есть...
Дальше разговор как-то незаметно сместился к нашим конкретным делам. Говорили о профессоре, о том, как нам найти третий Ключ. Вспомнили и идею Вики поменять местами строчки в ее Ключе — на всякий случай, для безопасности. Я не мог не поразиться тому, насколько удачной и своевременной оказалась ее задумка.
— Думаете, Мейер не догадается? — спросил я.
— Как минимум, ему придется повозиться, — ответил Сергей. — А нам сейчас важно выиграть время. Что касается третьего Ключа, то мы его получим.
— Как? — спросила Ольга.
— Не знаю. Я над этим сейчас как раз работаю, — он улыбнулся. — Но в итоге Ключ все равно окажется у нас. Может быть, Мейер отдаст его нам сам.
— Это слишком нереально... — Вика на секунду оторвалась от книги о трансерфинге. Я уже давно заметил, что она обладала удивительной способностью делать несколько дел одновременно: например, читать книгу и слушать разговор.
