Налетевший ветерок принёс запах сочной хвои, прохладу. В ту же сторону тянулась цепочка следов.
- Наконец хоть что-то знакомое. – бормотнул он. – Живой лес, хоть бы сосны.
Вместо ожидаемых зелёных красавиц он увидел еловый бор. Деревья просто чудовищных размеров, разлапистые. Сам лес тёмный, неприветливый, ни ягод, ни вообще какой-нибудь травы. Только толстая подушка сухих иголок, хрустящих при каждом шаге. Следы пропали, пришлось идти по запаху, цепляясь за малейшие струйки, потом за намёки на них, потом за собственное самолюбие. Хвоя издавала настолько мощный аромат, что уловить что-нибудь среди этого кошмара не представлялось возможным.
Обернулся волком, чуть не рехнулся – запахи ударили с силой хорошего бревна. Едва не теряя сознания, перекинулся обратно и побрёл, уже не зная куда, лишь бы учуять что-то ещё.
Уловив знакомые струйки, вызвавшие тошноту в овраге, обрадовался как ребёнок и бросился бежать к источнику. Исполинские ели расступились, выталкивая чужака на крохотную полянку. Хвойный дух ослаб и позволил приостановить мысли, скачущие словно взбесившиеся блохи, остановить взгляд в одной точке, осмотреться. Поляна как поляна, ничего необычного, на ней избушка.
- Хорошо хоть не на курьих ножках. – чуть улыбнулся оборотень. – Похоже, тут всего можно ожидать.
Хлипкий на вид домик стоял как в маминых сказках, которые он с братьями слушал, забившись в угол на печке. Мать готовила добытого им зайца, отец в углу мастерил сапоги из шкурок. Взгляд оборотня чуть потеплел, губы изогнулись в едва заметной улыбке. Избушка стояла, как в тех сказках: неизвестно куда передом, но к незваному гостю – задом.
- Сколько же нам было? Мне, кажется, десять, Волку – девять, Лису – восемь. Матушке наши имена не нравились. Она, наверное, уже тогда знала, что нас будут называть зверьми и хотела чтобы мы носили красивые имена, как какие-то цветы, но не прижилось. – он шептал это, а в ушах звучала мамина сказка и, как в далёком детстве, он повторил её слова. – Избушка, стань к лесу задом, ко мне передом.
Колдовской лес вытянул из оборотня много жизни, сил хватало только держаться на ногах, в другое время он бы обязательно удивился. Избушка приподнялась над землёй, опираясь на столбы плотного, чёрного дыма, медленно развернулась и опустилась, повернувшись дверью к оборотню. Дверь открылась, выпустив хозяйку жилища. На вид ей было лет пятьдесят, не больше. Юбка из грубой ткани, в волосах немного седины. Возраст выдавали только глаза, уставшие и мудрые, словно тысячи лет следили за бегом времени. В них, стремительной белкой, промелькнуло удивление.
Довольно мелодичным голосом, который пыталась спрятать за каркающими словами, произнесла:
- Русского духу слыхом не слы… – в глазах отразился ужас, старушка метнулась обратно в избу, там послышался грохот, что-то лязгнуло и всё стихло.
- Неужели я такой страшный? – опешил Бэр. Он вошёл в избушку, огляделся. Всё как в сказке: жирный чёрный кот, котёл, травы. Только везде всё прибрано, нет ни паутины, ни вековой пыли.
- Хозяйка любит чистоту. – произнёс оборотень нараспев. – А где же сама хозяйка?
Он принюхался, знакомая струя шла из печки. Бэр постучал костяшками пальцев в чугунную заслонку:
- Можно?
- Уходи.
- Что так неприветливо? Я ж не разбойник какой, спрошу и уйду.
- Уходи.
- Слушай, бабушка, – Бэр начал злиться. – выходи по-хорошему. Я не хочу ломать твою печь, хотя мог бы.
Голос не ответил, похоже, старушка взвешивала свои шансы. Наконец, что-то решив, отодвинула заслонку и выбралась из своего тесного убежища.
- Что тебе надо? И вообще, кто ты такой?!
Бэр ещё помнил сказки и знал, что нужно ответить, но грубить почему-то не хотелось.
- Моё имя – Бэр.
Старушка едва удержалась на ногах.
- Ох, витязь, лучше бы ты оказался кошмаром из моего сна.
- Слушай, ответь мне на вопросы, а что лучше я и сам решу.
- Ну, спрашивай.
- Где я?
- А ты ещё не догадался? В нижнем мире.
- Я умер? Обидно. А почему нижний мир не такой, как говорят?
- Нет, ты не умер. И нижний мир – это не только мир мёртвых. Здорово же тебя головой приложило. Давай я тебя полечу, а заодно расскажу все, что знаю о твоих делах и моём мнении о них.
Хозяйка заставила его выпить какую-то гадость, отдающую мухоморами, а остатки втёрла в шишку на затылке.
- Недоброе ты затеял, молодец, наперекор богам пошёл, но, признаю, так далеко ещё никто не заходил. Скажи спасибо мечу.
- А что меч?
- Ты не знаешь?!!! – она удивилась так, словно он спросил, почему вода мокрая. – Ах да, предыдущий владелец отдал его не совсем добровольно. В этом клинке заключены души. Души тех, кто был богоборцами или сильнейшими из героев, такими как ты. Рано или поздно и твоя душа окажется в нём. Но я отвлеклась. – рассказывая старушка накрывала на стол, а Бэр жадно поглощал всё что появлялось из печи. – Человек, в руках которого сияет этот меч, непобедим. Если за ним идёт войско, нет силы, способной его остановить, ведь эти воины становятся подобны богам в воинском умении. Но Перуна ты им не победишь. Меч силён лишь против созданий из плоти, а настоящее тело есть лишь у демонов, да высших богов.
- Белобог?
- И Чернобог. Запомни, боги сражаются духом, а против духа меч бесполезен.
- А Радогост, а бог леса?
- Ты хорошо это помнишь? Мне духи природы пересказали те события в подробности. Радогост поднялся из пепла, прах сожжённого дерева стала его плотью.
- А земля – плотью бога леса?
- Ты быстро схватываешь.
Бэр отложил ложку, он уже наелся, да и разговор затягивал всё сильнее.
- А высшие боги?
- Люди созданы по их подобию, но не могут покидать своего тела, и не умеют мгновенно переносить его с места на место. Наверное, высших тоже можно победить, я не знаю, я живу не так долго.
- Извини, я перебью. Если меч мне не поможет, может, есть способ освободить их души?
- Подумай. Ты ещё можешь отказаться от боя, а наверху с этим оружием ты бросишь на колени весь мир.
- А их души не познают покоя? Нет! Есть способ?
- Глупец! Есть ли хоть что-нибудь, что делаешь для себя?
- Месть!
- Я скажу, что нужно делать, чтобы уничтожить этот клинок, но ты подумай.
- Говори.
- За этим лесом есть река подземного огня, в ней кроме души ничто не уцелеет.
- А где Перун?
- Дальше за рекой. Я не могу видеть грядущее и не знаю, кто из вас победит. Скажу лишь, что чую в тебе силу страшную, тёмную, а Перун – светлый бог. Сразив его, ты усилишь Чернобога.
- Мне наплевать.
- Это сейчас. В нижнем мире, только и разговоров, что о тебе да о будущем бое. Сам Чернобог недавно прибыл. Лично доставил сотни бочек медовухи и заставил демонов и своих слуг пить за твоё здоровье.
- Моё?
- Твоё, твоё. Сыном тебя называет! Сам пьёт! Гордится!
- Откуда знаешь?
- Сороки везде летают, а я их язык понимаю. Я тебе всё рассказала, дальше решаешь только ты. Ещё что спросишь?
- Почему ты меня испугалась?
- Сон приснился. Ты пришёл, обернулся чудищем и убил меня. Я думала – просто кошмар и тут появляешься ты…
- Но я умею только в волка.
- Это сейчас, однажды ты не сумеешь обернуться человеком.
- Ты веришь, что Перун будет повержен?
- Твоя душа сильнее, если поймёшь, как сражаться…
- Куда идти?
- Выспись, утром скажу.
- И ещё, что за запах, такой необычный из твоего котла.
- Учуял таки? Колдовство это. Всего лишь колдовство, жалкое подобие мощи богов. Хватит! Спи.
- Сплю.
Утром старушка пошептала заклятие от чар колдовского леса и показала направление. Спросила с надеждой, не передумал ли он. Бэр не передумал.
Странно, но после наговора старой ведьмы оборотень смог с лёгкостью ориентироваться в еловом бору. Не таким уж неприветливым он оказался. Через десяток вёрст вековые ели расступились и открыли взгляду широкую, выжженную равнину. Земля высохла и потрескалась, кое-где, разметавшиеся, словно камни, брошенные детской рукой – огромные валуны в человеческий рост. Здесь было немного светлее – сумрак подземного мира разгоняли огненные всполохи, выбивающиеся иногда из широкой расселины. Над ней будто стояло постоянное сияние, как от расплавленного железа в тёмной кузне.
