- Он не нуждается в помощи!
Перун развернулся, вздрогнув от неожиданности.
- Чернобог? Что тебе нужно?
- Я буду судить ваш бой. – туман сгустился и превратился в человека. – Приступайте.
Бэр почувствовал, как на горле сомкнулись жёсткие пальцы. Перед глазами колыхался призрак Перуна, оборотень стремился схватить его, но его руки лишь двинули воздух, беспрепятственно пройдя сквозь бога. Ноги оторвались от пола, стена метнулась навстречу, больно ударила по голове.
В глазах темнело от нехватки воздуха, гортань, казалось, уже вдавливалась в затылок.
- Вот и всё. – раздалось над ухом. – Ты покойник!
Откуда-то донесся голос, казалось, что он пробивается через толщу веков, настолько глухим он был и звучал не в ушах, а словно в самой душе:
- Сражайся духом, а не плотью. Не опозорь меня.
Мысли умирали одна за одной, пока не осталась единственная, даже не мысль, а ощущение: огнь гложет кусочек льда, испаряет воду, чем меньше лёд, тем реже бьётся сердце. Человек уже сдался, но волк продолжал бороться. Казалось растворилось и исчезло всё: комната, Перун он сам, остались лишь лёд и пламя. Расколов смёрзшуюся воду на тысячи осколков, дохнул заключённый в кусочке льда ветер, мазнул изморозью, набросился на пламя, поглощая его и превращаясь сам. Вот уже бьются два огня – жаркий всепожирающий и холодный, способный заморозить весь мир и в то же время плавящий горы; оранжевый и белый, равные по силе.
Бэр, наконец, поймал горло бога, сдавил, в то же время лёдяной жар набросился на живой огонь, окружил, погасил, обратил в камень.
Оборотень упал, пытаясь отдышаться. Горло саднило, лёгкие с жадностью впитывали воздух, перед глазами понемногу светлело.
Придя в себя, он огляделся. Перуна не было, гранитные плиты облизаны огнём и покрыты инеем, пальцы правой руки смёрзлись. Кое-как разлепив их, Бэр в удивлении уставился на крупный камень синего цвета, в его глубине трепетал язычок пламени, но и он понемногу угасал. Очень болело обожженное лицо, осторожно проведя рукой по подбородку, он обнаружил полное отсутствие бороды, вздувшиеся волдыри лопнули от прикосновения, противно защипало.
Неужели победил? – пронеслось в раскалывающейся голове. Он отшвырнул камень, тот откатился к ногам тёмного владыки.
- Мальчик мой! Ты победил бога! Я горжусь!
- Почему ты считаешь меня сыном? Мой отец – человек.
- Да, конечно, отец плоти, но твой дух создал я! Похитил у Белобога, чистую душу, которую он готовил для нового миссии и создал тебя. Твоя непокорность, бунтарство – это моё! – бог говорил, словно создатель шедевра, понимающий что никто не сможет повторить его детище и, в то же время, пытающийся доказать что такое может каждый, стоит лишь захотеть.
- Зачем?
Вместо ответа, Чернобог поднял синий камень:
- Сила, способная заточить бога – большая редкость. – он свистнул, пред грозны очи владыки явился бесёнок, Бэр никогда их не видел, но каким-то образом понял что это именно бесёнок. – Отнеси этот алмаз в междуречье, там найдут ему применение. – маленький бес схватил камень и исчез, а бог повернулся к Бэру. – Идём, переоденешься и отдохнёшь, а затем я отвечу на все твои вопросы.
Владыка хлопнул в ладоши. В раскрытые створки двери впорхнули девушки, делавшие вид, что прячут совершенные тела в прозрачных одеждах, легких как весенние облака. Вуали, закрывающие лица не могли скрыть ослепительной красоты. Чернобог указал на Бэра:
- Приведите его в порядок. – девушки поклонились и повели оборотня из комнаты, словно невзначай касаясь его рукой или бедром.
Через несколько залов перед ним открылась небольшая палата с крохотным озерцом в каменной чаше. Вода попадала в неё небольшим водопадом, сбегая из пасти каменного дракона, и исчезала в такой же пасти, которую соединял с чашей мраморный жёлоб. Вообще, оборотню показалось, что здесь очень любят украшать всё изображениями этих сказочных созданий. В этой комнате, как и везде во дворце пол и стены из мрамора, но иногда взгляд цеплялся за фигуры из малахита.
Девушки раздели его, сбросили свои одежды, обнажив тела настолько совершенные, что перехватывало дыхание, повели оборотня в бассейн. Облив водой, принялись тереть какими-то приятно пахнущими брусочками, скользящими по телу, вопреки ожиданиям, очень мягко, не царапая, оставляя белесый след и пену, смывающую грязь. Одна из девушек, видя его удивление, сказала, журчащим как весенний ручеёк, вырвавшийся из ледяных оков, голосом:
- Мыло. Ни разу не видел?
Бэр вспомнил, как киевские бояре хвастались этим мылом. Дорогое удовольствие, очень дорогое.
- Слышал, но не видел.
Девушки долго скоблили его, подливая в воду благовония. Отмыв, наконец, едкий пот, принялись за волосы. Костяным гребнем расчёсывали спутавшиеся пряди, намыливая и снова расчёсывая.
Во время купания ловкие пальчики недвусмысленно касались чресел, девушки, зачёрпывая воду, изгибались так, что в глазах темнело, да и масла добавили ароматы сладострастия. Груди красавиц постоянно касались его кожи и, какой бы толстой она не была, жгли, вызывая сладкий озноб.
Купальщицы с недоумением смотрели на мужчину. Против их красоты устоять не могут даже бессмертные, по праву они носят гордое звание гурий, тёмный владыка призвал их прямо из небесного чертога, но парень словно интересовался только купанием. Бэр старался не показывать признаков внутренней борьбы, ему стоило невероятных усилий подавлять бешеные позывы плоти. Не помогали даже воспоминания о той, что принесла столько боли, приходилось надеяться только на свои силы. Он бы давно набросился на них, но одна мысль не давала покоя: Что ему нужно? И, пока нет ответа, никаких его даров Бэр принимать не собирался. Телу ничего не оставалось, как покориться булатной воле.
Выбравшись из бассейна, оборотень разлёгся на широком столе, а одна из девушек, поливая его благовонными маслами, принялась разминать затёкшие мышцы. Тонкие, но сильные пальцы умело двигались по телу, разгоняя давние кровоподтёки, разматывая болезненные узлы мускулов, свитые постоянными сражениями. Потом красавица забралась на Бэра, прошлась по спине, потоптала хребет.
Оборотень уже не помнил, сколько он лежит, так приятны были ощущения: кровь мчалась по всему телу, казалось, он стал способен двигать горы, всего переполняла гремящая мощь.
Когда он захотел одеться, выяснилось, что его вещи сожгли, а вместо них предложили широкий кусок шёлковой ткани, замотали его каким-то странным способом – ткань не стесняла движений и в то же время не спадала, закрывая всё тело, кроме волосатой груди.
Убедившись, что любовные соблазны его не прельщают, гурии повели Бэра в дальний зал замка. В коридорах, которыми вели оборотня, как и везде, рябило в глазах от обилия украшений, но, как бы ни был прекрасен дворец, зал в котором он оказался, просто подавлял своим великолепием: вместо обычного мрамора, полы вымощены малахитовыми плитами, на стенах мозаика из драгоценных камней, золото уже не так бросалось в глаза, столько его здесь было. И в то же время, эта кричащая роскошь была расположена со строгим смыслом – мельчайшие детали складывались в узоры, те в свою очередь сливались в танце рисунков, весь зал представлял собой целую, законченную мозаику, а венчали этот шедевр два трона из чёрного гранита. Нарочито грубой работы, они придавали залу особый вид, внося мощь в хрупкие узоры, создавая ощущение незавершённости и, лишь подойдя ближе, на тронах можно было обнаружить резьбу такой сложности…, каменных дел мастера отдали бы пол жизни лишь бы увидеть это. Перед каменными креслами расположилась серебряная чаша с водой, стоящая на треноге.
На одном троне восседал владыка тьмы, жестом указал оборотню на соседний. Бэр сел на оказавшийся неожиданно мягким камень, пощупал сидение – за каменной окраской пряталась подушка из льняной ткани, а под ней, судя по ощущениям, шерсть.
Чернобог начал разговор:
- Ты не стал развлекаться с гуриями. Почему?
- Не хочу быть тебе обязанным, даже самую малость, пока не узнаю что от меня нужно. – Владыка не заметил, или сделал вид, будто не заметил, что ему говорят как равному.
