class="p">Солдаты возле неё опускали глаза: им было неловко.
— О, магазин! — сказала Бриджит. — Как мило. Значит, свиней размещали на заднем дворе. Иначе как ты можешь объяснить эту жуткую манеру одеваться? — Она кивнула на одежду Амели.
— Бриджит! — Яромир не выдержал.
Когда Амели заметила его, её посеревшее лицо стало розовым.
Бриджит, напротив, побледнела.
— О, лейтенант, я не слышала, как вы подошли.
— Видимо нет, — холодно ответил он. — Почему бы тебе не пойти и поговорить с леди Кариной?
Она застыла от его отповеди, но попыталась улыбнуться:
— Конечно.
Юбки сапфирового платья красиво всколыхнулись, и Бриджит удалилась. Яромир знал, что извиняться за неё бесполезно, потому сказал только: —Я продолжу присматривать за твоей сестрой.
Она кивнула. Он видел, что, несмотря на внешнюю невозмутимость, Амели лихорадочно пытается придумать подобающий отпор в этой безобразной сцене.
Подходя к Селин, он чувствовал неловкость за слова своей любовницы. И ему сильно хотелось как-то взять их обратно.
** *
После предсказаний для шести молодых леди улыбка и успокаивающие заверения начали утомлять Селин. К тому же Яромир расхаживал по каменному полу как неприкаянный волк, наблюдая за каждым её движением. Когда она качала головой после очередного бесполезного предсказания, он становился всё более угрюмым.
Здесь он не мог помочь.
В очередной раз Селин подняла глаза и увидела перед собой молодую женщину лет восемнадцати. Она была высокой, крепкого телосложения. Русые косы спадали на плечи. Сразу можно было догадаться, что перед Селин девушка не из дворян. Никакого шёлка, сатина или тонкой шерсти. Простое, хорошо сшитое платье из окрашенного хлопка было на ней. Лицо из обычных, но голубые глаза очень яркие. И явно настроена поговорить с Селин.
— Я думаю, я следующая, — сказала она. — Меня зовут Эрин.
— Подойди и присядь, — предложила Селин, вымученно улыбнувшись.
К её удивлению, молодая женщина схватила стул и подвинула его ближе к провидице. Когда Эрин села, их колени соприкоснулись. Она наклонилась вперёд и прошептала:
— Меня не волнуют убийства. Я хочу узнать кое-что ещё.
Несмотря на усталость, интерес девушки передался Селин.
— Я помолвлена, — быстро сказала Эрин.
Тут не было ничего интересного. Вполне соответствует её возрасту. Да большинство девушек к восемнадцати годам были уже замужем.
Лицо, похоже, выдало её мысли, потому что Эрин махнула рукой.
— Нет, я не хочу историй о красивом рыцаре. Я знаю своего суженого с тех пор, как нам исполнилось десять. Сесил хороший человек.
— Тогда что ты хочешь знать?
Эрин понизила голос.
— Мне нужно знать, рожу ли я ему сына. Моя мать смогла подарить моему отцу только одного ребенка — меня. Сесил единственный сын в семье. У них нет другого наследника мужского пола и они хотят гарантировано внука-мужчину. У его родителей есть сомнения по поводу его женитьбы на мне. Я могу оказаться не лучше матери. — Она выпрямилась. — Не хочу всю жизнь терпеть их обвинительные взгляды и слова. Ты можешь заглянуть в моё будущее и сказать, рожу ли я сына?
Селин заколебалась. Это был очень конкретный вопрос, значит, и ответ должен содержать точные детали. По правде говоря, она вообще сомневалась, что счастье молодой женщины должно зависеть от радости родителей её суженого.
Эрин подалась ещё вперед. Она была так близко, что Селин чувствовала её дыхание на своей щеке.
— Пожалуйста! Я люблю Сесила. И буду его женой. Но только если мы оба будем счастливы.
Эта причина показалась более значимой, чем первая.
— Вот, — сказала Эрин, протягивая руку. — Я принесла кое-что личное. Это наши волосы.
На ладонь Селин легли два локона: морковно-рыжий и русый.
Селин поджала губы, соображая, как поступить. Вряд ли можно отказаться гадать. Как можно справиться, не давая ложных обещаний не разочаровав? Взяв обе пряди волос в одну руку, другую протянула Эрин и закрыла глаза. Она по привычке собиралась притвориться, что почувствовала первый толчок… и тут в самом деле его почувствовала. После удара она понеслась вниз по туманному коридору.
О нет, только не эта девушка. Мучительный страх и тоска затопила мысли Селин. Туман исчез, и она обнаружила, что стоит в залитой солнцем спальне возле открытого окна. Раздался тяжёлый хрип, затем последовал краткий крик.
Влажная от пота, Эрин лежала на кровати в присутствии акушерки. Она рожала.
— Хорошо, — сказала акушерка, сама вытирая мокрый лоб. — Еще разок напрягись. Он уже почти здесь.
Эрин выгнулась, скрипя зубами и тяжело дыша. Ребёнок выскользнул прямо на руки акушерки.
Селин смотрела, чем бы она могла помочь. Она принимала роды в Шетане и знала все обязанности: от перерезания пуповины и мытья ребенка до наблюдения, что вся плацента вышла, и массирования живота роженицы. Всё должно делаться быстро и аккуратно. Здесь, кажется, всё в порядке.
— С ребенком всё хорошо? — Эрин тяжело дышала.
Ребёнок начал плакать, и акушерка принесла его подержать.
— Здоровый мальчик, — сказала она.
Родильная комната резко исчезла.
Селин мгновенно очутилась в большом зале с широко открытыми глазам. Яромир стоял позади стула Эрин, словно готовый к прыжку. Она поспешила дать знак, что тревога отменяется. Он нахмурился и остался стоять на месте.
— Что? — спросил Эрин с тревогой. — Что ты видела?
— Я видела, как ты лежала в родильной комнате, — без колебаний ответила Селин. — У тебя здоровый сын.
Эрин откинулась назад и вдохнула через рот.
— Спасибо, — прошептала она с облегчением.
А Селин всё ещё была напугана. Она только что видела будущее, которое не связано с ужасом или смертью. Эта девушка задала ей вопрос, она сосредоточилась на ответе… и она увидела его!
Эрин встала. — Если я могу что-то сделать для вас, пожалуйста, только скажите. Мой отец — деревенский кузнец.
Затем она ушла, поспешив к молодому человеку с рыжими волосами. Сжимая его руку, она шептала ему на ухо, а он широко улыбался.
— Что это было? — тихо рыкнул Яромир, подходя поближе.
— Я видела её будущее. Она не станет следующей жертвой.
Он провел рукой по лицу.
— Ну тогда кто? Мне нужно знать, Селин. Пойду приведу ещё одну девушку.
Взгляд Селин упал на Антона, а затем на Инну, вертящуюся возле него.
— Лейтенант… — начала она, — сколько лет Инне?
— Инне? — повторил он с удивлением. — Я не знаю. Восемнадцать или около того, я
