Заметив на кожаных кисетах пятна влаги, Доррин хмурится. Кожа вообще не лучшим образом сочетается с семенами, но если она была выдублена с помощью желудевых экстрактов или тому подобных веществ, а потом промокла, то ни горчак, ни звездочник уже не прорастут.
Он протягивает руку к ближайшему мешочку, но не касается кожи, а тянется чувствами к семенам. Так и есть — по большей части они мертвы. Доррин качает головой, его левая рука плотнее обхватывает посох.
— В чем дело? — спрашивает Брид.
— Семена. Почти все семена мертвы.
— Ты обманщик, приятель! — возмущается уличный торговец. — Лучше моих семян ни у кого не сыщешь!
Вежливо кивнув, Доррин отступает и направляется к повозке с жаровней, распространяющей аппетитный запах поджаривающейся птицы.
— А паренек-то в черном сказал, что семена у того малого мертвые, — бормочет немолодая женщина.
Доррин хмурится — вся его одежда из коричневой ткани. Темно-коричневой, но все же вовсе не черной.
— Это похоже на правду, — хмыкает в ответ седовласая особа в штопаной вязаной кофте. — Торгаш-то и сам какой-то скукоженный.
Женщины отходят от лотка, оставив торговца без покупателей.
— Обманщик! — орет тот, указывая на Доррина. — Вор! Вор!
Почти в то же мгновение перед Доррином возникают два Белых стража.
— В чем дело? — спрашивают они, направив на юношу белые клинки.
— Это Черный шарлатан, — брызжет слюной торговец. — Хулит мои семена и отбивает покупатели. Это воровство!
Зеваки благоразумно отступают подальше.
— Ты Черный целитель? — рявкает страж с квадратной физиономией.
— Вообще-то я странник...
— Это одно и то же. Как насчет того, что говорит лоточник?
— Насчет семян я говорил не всем, а своему другу, — отвечает Доррин, по-прежнему держа посох в левой руке. — Я не торговец и отбивать у него покупателей мне незачем.
— Те женщины уже были готовы раскошелиться! Если бы не этот...
— Что за женщины? — спрашивает другой страж, озирая быстро пустеющий участок рынка.
Лоточник тоже оглядывается, потом разводит руками:
— Он их напугал, и они ушли.
— Хм, похоже на правду... — стражи опускают белые клинки, и воин с квадратной физиономией поворачивается к Доррину:
— Вот что, парнишка, советую держать свои черные мысли при себе. Уяснил?
— Да, почтеннейший, — Доррин вежливо кивает.
— Так-то лучше, потому что мне здесь неприятности не нужны, — говорит страж и, повернувшись к Бриду, добавляет: — Это и к тебе относится. Будь поосторожнее со своей железной зубочисткой.
— Слушаюсь, почтеннейший, — кивает и Брид. Стражи поворачиваются и уходят в глубь площади.
— А ну давай, выкладывай денежки! — кричит Доррину торговец.
— Это за что? За твои ложные обвинения? — спрашивает Брид, глядя на него в упор. — Целитель не мог бы солгать даже ради спасения своей жизни. А вот про тебя, приятель, такого не скажешь.
— Черные ублюдки... смутьяны... — бормочет лоточник, ежась под взглядом здоровенного меченосца. — Все вы...
Брид ухмыляется. Они направляются к лоткам на дальней стороне площади. Однако когда при их приближении торговцы начинают сворачивать лотки, улыбка Брида линяет.
— Прости, — извиняется Доррин.
— Да ладно... — Брид машет рукой в сторону улицы. — Раз они так, мы можем и вернуться.
Уже направляясь к дому Лидрал, Доррин чувствует на спине взгляды Белых стражей.
Открыв дверь конюшни, они видят Кадару, развешивающую выстиранную одежду.
— Не больно-то долго вы гуляли, — замечает девушка.
— У нас возникли кое-какие затруднения, — объясняет Брид.
— Это у меня возникли кое-какие затруднения, — поправляет Доррин. — Местный лоточник продавал мертвые семена. Я высказался на сей счет вслух, и меня услышали. Дошло до властей, ну и... короче, многие торговцы решили, что пора закрываться.
— Ох, Доррин... — Кадара гладит его по плечу.
Дверь из жилых помещений открывается, и Лидрал объявляет:
— Ну, коли все вернулись, можно и к столу.
Ее влажные и чистые каштановые волосы слегка прикрывают уши. На Лидрал — темно-синяя туника с высоким воротом.
Обстановку столовой составляют полированный, смазанный маслом и лишь слегка поцарапанный стол из красного дуба и шесть стульев с подлокотниками. Еще четыре стоят по углам. Во главе стола — Фрейдр, рядом худенькая светловолосая женщина.
— Доррин, Брид, Кадара, мне хотелось бы познакомить вас с Мидалой, — любезным тоном произносит Лидрал. — Мидала — Кадара с Бридом меченосцы, а Доррин — целитель.
Фрейдр улыбается и жестом указывает на стол. К обеду — мясо, политое бурым соусом, картофель и темная мягкая зелень.
— Пожалуйста, садитесь.
— А что это за зелень? — интересуется юноша.
— Читлач. Он малость горьковат, и к нему надо привыкнуть, но с тяжелыми блюдами, вроде как мясо с картофелем, очень хорошо.
— Как вас встретил Кандар? — спрашивает Мидала.
— Можно сказать, гостеприимно, — отвечает Брид, накладывая мясо себе на тарелку. — Правда, здесь холоднее, чем я думал, да и размеры... — он ухмыляется. — Особенно высота гор с непривычки удивляет.
— Ты еще не видел Закатных Отрогов, — Лидрал берет себе скромную порцию читлача.
— Почему Отшельничий до сих пор отправляет молодых людей в путешествие по Кандару? — спрашивает Мидала.
— Смысл тут в том, чтобы научить нас больше ценить гармонию и порядок, — решается ответить Доррин. — Причем в том понимании, какого добиваются от нас Мастера.
— Похоже, целитель, ты от этих Мастеров вовсе не в восторге, — замечает Фрейдр, наливая себе питья из кувшина. — Это темное пиво. А в белом кувшине — сок.
— Кажется, следовать и соответствовать всем правилам гармонии довольно трудно, особенно если ты молод, — говорит Доррин.
— А я слышала, что это довольно трудно в любом возрасте, — замечает Лидрал.
— Ну а что думаешь на сей счет ты? — Фрейдр поворачивается к Бриду.
— Я боец, а бойцу необходим некоторый опыт.
— И ты уверен, что никого из таких, как вы, не посылают сюда лазутчиками, выведывать да высматривать?
— Сомневаюсь, чтобы Отшельничий имел нужду в лазутчиках, — вмешивается Доррин. — Маги воздуха способны увидеть что угодно, касаясь ветров.
— Тут ты меня срезал, — смеется Фрейдр. Покраснев, Доррин прячется за кружку с соком.
— Думаю, — замечает Кадара, — насчет магов воздуха — это никакой не секрет. Это известно еще со времен Креслина.
Фрейдр кивает Кадаре с теплой улыбкой. Улыбается и Мидала.
— Я так понимаю, торговля у вас семейная традиция? — нарушает воцарившееся на миг молчание Брид.
