Оставаясь одна, она завтракала в столовой, но не за длинным парадным столом, а за маленьким столиком, который по ее просьбе поставили рядом с одним из окон. Отсюда открывался прекрасный вид на улицу, так что Илис за трапезой могла с удобством наблюдать за кипеньем городской жизни. Это было плохой заменой утренней застольной беседе с Барденом (который в Акирне вдруг переменил привычки и стал завтракать и даже иногда ужинать дома), но — хоть какое-то развлечение. Одиночество было противопоказано Илис.
В дождливые дни улицы пустели, а через залитое водой стекло ничего нельзя было разглядеть. Тогда Илис начинала киснуть, у нее пропадал аппетит, и она сильно жалела об отсутствии поблизости Бардена или хотя бы Марка.
В одно такое утро Илис сидела у окна, грустила и уныло крошила недоеденную булочку. Дождь, судя по затянутому серыми облаками небу, зарядил на весь день, и о прогулке нечего было и думать. Илис прикидывала, чем ей заняться, когда бесшумно выросший рядом со столом Грегор положил перед ней промокший бумажный прямоугольник.
— Что это? — удивилась Илис.
— Не знаю, — с неподражаемым достоинством ответил старик. — Я нашел это на ступенях перед дверью. Здесь написано ваше имя, сударыня.
С этими словами он неспешно удалился, оставив озадаченную Илис один на один с находкой.
Это был лист плотной бумаги, сложенный как письмо и запечатанный. Оттиск на сургуче оказался сильно смазан — как Илис показалось, сделано это было специально. Почерк она не узнала. Хмыкнув, она сломала печать и стала читать.
Бумага промокла под дождем, и чернила кое-где расплылись, но все же большая часть слов читалась без труда. Видимо, послание пролежало на ступенях совсем недолго.
Письмо было написано на всеобщем языке безукоризненно грамотно, без единой ошибки и неточности. Сразу чувствовалось: написавший его человек получил великолепное воспитание и блестяще образован. Автор не назывался, ссылаясь лишь на «нашего общего знакомого, князя С.», но Илис сразу поняла, кто он. Медейский дюк, друг принца и знакомый Рувато. Значит, у него хватало ума не лезть напролом. Что ж, уже хорошо.
Медеец просил Илис о встрече в храме Перайны на площади, в два часа пополудни. Это было начало дневной службы, и медеец писал: «Наше присутствие в храме будет оправдано; мы не будем бросаться в глаза». Узнать его можно было, как он утверждал, по примечательной внешности: по черным волосам и смуглой коже. Такое сочетание, действительно, встречалось среди белокожих и белобрысых касотцев весьма редко, и недаром внешность Илис притягивала взгляды прохожих.
Дочитав, она выглянула в окно. Дождь лил, ничуть не стихая, но это уже не имело никакого значения. Илис в одну секунду решила, что пойдет на встречу. Ею овладело любопытство, а с ним она никогда не могла совладать.
Одним глотком она допила, наконец, остывший чай, позвала Грегора и начала в подробностях расспрашивать, как он нашел письмо. Ей было любопытно, каким образом оно оказалось на ступенях. Сам ли медеец принес его или отправил с посыльным? Старик смотрел на нее с удивлением. Вся эта суета вокруг промокшего клочка бумаги была выше его понимания.
— Я услышал тихий короткий стук в дверь, — несмотря на удивление, рассказывал он тихо и с достоинством. — И, конечно, подумал, что это балуются мальчишки, ведь гостей мы сегодня не ждали, раз хозяина нет дома. Но все-таки я пошел посмотреть. Мало ли что. За дверью, конечно, никого уж не было, и на улице я тоже никого не увидел. Зато на ступенях лежало письмо.
— Хорошо, — подумав, сказала Илис. — Спасибо вам, Грегор. Могу я попросить вас не говорить о письме герру Данису? Он… рассердится, если узнает, — она сделала большие глаза и со значение посмотрела на старика.
Грегор чуть заметно улыбнулся, и кивнул. Как ни странно, к Илис он испытывал самые теплые чувства.
— Конечно, миледи, я не скажу, раз вы просите.
— Сударыня, куда это вы собрались?! Дождь на улице льет! И вы идете куда-то в такую погоду, да еще и одни? Как же это?
В голосе Алины звучал неподдельный ужас. На нее Илис наткнулась уже у дверей, готовясь уходить, и вот — была вынуждена задержаться. За те недели, что Илис жила в доме, Алина так и не смогла привыкнуть к ее одиноким прогулкам. Скромная, тихая и благовоспитанная, она не понимала, как благородная барышня может расхаживать по городу одна, без служанки и без компаньонки. А уж в такую-то погоду, как сегодня, и вовсе благородной барышне на улице делать нечего!..
— Все в порядке, Алина, — спокойно сказала Илис. — Мне нужно уйти по делу.
— Какое дело может быть в такой ливень? Да разве можно? Что скажет хозяин, если узнает? Позвольте мне хоть пойти с вами… Или, может быть, приказать приготовить вам экипаж?
— Нет, нет, — чтобы избавиться от назойливой служанки, Илис торопливо выскользнула за дверь и накинула на голову капюшон. До площади было не так, чтобы далеко, но в такую погоду Илис успела бы промокнуть насквозь. Поэтому она приготовилась идти очень-очень быстро.
Из-за непогоды к службе собралось совсем немного народу. Илис остановилась в дверях и огляделась, выжимая при этом воду из кос — она все же вымокла до нитки, — и почти сразу увидела того, кто был ей нужен. Или, вернее, того, кому была нужна она.
Это был высокий худощавый молодой человек лет двадцати двух — двадцати трех, с лицом смуглым и очень красивым, но слишком уж резким и хищным. Такие лица скорее отпугивают, чем привлекают девушек своим совершенством и суровостью. У медейца были шелково блестящие черные волосы, стекавшие на спину длинным хвостом. Левая рука его бессильно покоилась на перевязи.
Он стоял в стороне от основной массы людей, чуть склонив голову. Лицо его было мрачно, губы плотно сжаты, брови нахмурены. Едва взглянув на него, Илис тут же вспомнила Грэма. Уж очень они были похожи — не внешностью, но выражением глаз и лица в целом. Медейца, как и Грэма, тоже явно тяготили невеселые думы.
Невольно Илис восхитилась его безрассудной смелостью: при своей-то более чем неординарной для этих северных мест внешностью, без знания языка (а в том, что он не знает касотского, Илис даже не сомневалась — стал бы он иначе писать письмо на всеобщем?), — он без колебаний полез в самый стан врага!..
Илис неслышно подошла и встала у него за спиной. Макушкой она едва доставала ему до плеча.
— Кхм, — сказала она тихонько, для чего-то привстав на цыпочки. — Вы, наверное, Ив?.. — она не решилась при людях назвать его титул.
Он повернулся так быстро, что Илис пришлось отпрыгнуть в сторону. При этом здоровая рука его потянулась к поясу, на котором, впрочем, не было ни меча, ни кинжала: в храме Перайне не дозволялось иметь при себе никакое оружие.
