Но она не согласна была жить среди людей.
– У меня ученик.
– Я видела. Каждый раз, когда вы приходите сюда, я смотрю. Иногда из-под воды, иногда нет. Из тебя хороший наставник, – она мягко коснулась руки Ланселота.
– Сегодня ночью я устроил ему испытание. Он еще не готов, но времени уже нет. Но мы встретили что-то не то. Там была девочка. Почти что ровесница моего Санчо. Она его чуть не убила. Хотя не думаю, что она стала бы добивать, не почувствовал я этого в ней. Она ведьма. Когда-то я слышал о племени Ночных Всадниц. Они иногда забираются и в этот лес. С ними сталкивался Персиваль. Она похожа на них.
– Ведьма с большими задатками… – Хозяйка Озера отвела взгляд от Ланселота и задумалась.
– Очень хорошо сражается. Я думаю, ее учил Артур. Только не в этом дело. Что-то сломалось в мире… Как будто он больше не закрыт.
Ланселот не говорил об этом Санчо. Но оживление статуй для него было куда важнее, чем поражение двух последних рыцарей в схватке с ведьмой.
Это противоречило всему, что узнал Ланселот за десять лет в Ордене.
Разве что продажа меча Артуром и всеми остальными впечатлила его больше.
– Все еще закрыт, – сказала Дева Озера. – Иначе я бы узнала. Мы здесь чувствуем… когда что-то случается.
…Ланселот не все рассказывал Санчо, далеко не все.
Например, что в детском саду мечтал быть космонавтом. Когда в детский сад ходил Кукушкин, – если он туда вообще ходил, а не сидел с бабушкой, – дети уже мечтали о другом. А еще школьник Гена собирал разные газетные вырезки про НЛО и пришельцев древности, которые построили огромные сооружения в разных концах света. Студент Рогов к этому остыл, но как-то продолжал в глубине души верить в инопланетян. Он покупал на лотках сначала кооперативные книжки в мягкой обложке с переводной фантастикой, потом начал собирать первые отечественные серии. Он почти не читал фэнтези и не осилил «Властелин Колец» дальше второго тома.
Пока к нему не пришел Экскалибур…
Даже не бремя меча оказалось вынести труднее всего, нет. А то, что Марс необитаем. Что никто не наблюдает за землянами из космоса, ни с мирными, ни с военными целями. Что вместо этого существуют маги, драконы и гоблины. Что все развитие Земли с ее научно-техническим прогрессом – не более, чем тупиковая веточка на Мировом Древе, которое оказалось более реальным, чем джунгли планеты Пандора.
Земля не была центром мироздания, вокруг которой вертятся небесные тела. И даже уникальной планетой, что сама вращается вокруг желтого карлика и, может быть, единственная во Вселенной обладает жизнью на основе углерода. Нет, всего лишь заштатный мирок, отрезанный от главного ресурса для всех остальных. Словно булыжник в золотоносной долине. Не интересный никому, кроме горстки магов-отщепенцев и одного бывшего отщепенца, что давно уже умер.
Может, и хорошо, что Гена Рогов не поступил на физмат, как хотели его родители.
Ланселот потерял все то, во что раньше верил. Но только встреча с Нимуэ, хозяйкой лесного озера, отчасти его с этим примирила.
Любопытный Санчо напрасно не задал вопрос, откуда его наставник столько знает о домовых и нерассеявшихся ментальных оболочках. Но и тут Ланселот сказал ему не все.
Ментальная оболочка не могла рассеяться, если ее удерживала сильная эмоция. Ланселот не знал школьного домового, о котором говорил Санчо, но был уверен, что тому не дало уйти в небытие желание попасть на войну.
Иногда Ланселоту казалось, что хозяйка озера – неразделенная любовь земной девушки, не умершая вместе с ней, а превратившаяся в отдельное существо. Возможно, потому он сам ее и полюбил: как будто вставил недостающее стекло в чей-то витраж. Дева Озера отказывалась переходить в мир людей, хотя, он знал, всегда по людям тосковала. Но ей была ненавистна сама мысль, что кто-то будет питать ее своей энергией. Она даже с Ланселотом отказывалась проводить много времени, прекрасно отдавая себе отчет, что тянет из него силы и не может не вытягивать при всем желании. Все, что она могла ему дать – свои чувства, но она даже не была женщиной из плоти и крови.
Как настоящий рыцарь, Ланселот получил свою прекрасную даму. Куда более неземную, чем Дульсинея Тобосская. Хотя с ней можно было разговаривать, держать за руку и даже целовать. Только само прикосновение губ хозяйки озера ощущалось как воспоминание.
Но именно Нимуэ подсказала, как найти Мэтра. Ланселот подозревал, что она знала, для чего это ему.
Измученный сомнениями и одиночеством, Ланселот с тех пор не приходил к ней, чувствуя, что после этого уже не сможет даже выйти из дома, чтобы отправиться к Мэтру с Экскалибуром. А потом в его жизнь влез Кукушкин.
– Мне нужна твоя помощь, – сказал Ланселот.
– Только? – чуть улыбнулась она.
Ланселот иногда завидовал ее правильной улыбке. Прямой, в отличие от его собственной.
– Нет, конечно. Не только.
– Что ты хочешь?
– Вы тут все связаны между собой. Все равно что в этом… как говорит Санчо… в Интернете. Ты разговариваешь с ветром, с водой, с деревьями. Я хочу знать.
– Вам обязательно знать. По-другому вы не можете, – она смотрела мимо рыцаря. – Наверно, поэтому я сама больше не хочу к людям.
– Не обманешь, – Ланселот взял ее руку в свою. – К людям ты не хочешь, потому что гордая. В тягость быть кому-то тебе не нравится.
Нимуэ чуть улыбнулась и руку не убрала. Хотя через нее впитывала куда больше его внутренних сил, чем просто при беседе. Долго это продолжаться не могло.
Когда-то давно Генке Рогову попалась книга в мягкой обложке. Он не помнил автора, зато помнил занятное название – «Тигр! Тигр!» А еще впечаталась в память сцена: один герой там был радиоактивный и мог общаться с возлюбленной только через толстое стекло.
В лесу не было толстых стекол.
– Тебе нужно идти, – наконец проговорила она.
– Что ты мне скажешь?
– Тебе подскажет тот, кто не помог в первый раз.
Да, она знала все. С самого начала.
Разум не был ее стихией. Но почему-то самому рыцарю не пришло в голову, что у Мэтра могут быть ответы на его вопросы. И вопросы можно задать.
– Но как его найти теперь?
– А вот в этом я помогу…
Безмятежно-ленивая гладь озера дышала туманом. Деревья раскачивались как будто сами по себе, без ветра.
– Иди, – наконец повторила хозяйка озера, переводя дыхание.
Ее поцелуй был похож на воспоминание о глотке родниковой воды. Только в этом глотке не было ледяного холода.
