— Вы можете просто стоять или сидеть у дверей, если вам приказали следить за мной: все равно, выход из зала только один.
Дрор вздохнул, обдумывая мои слова, потом упрямо покачал головой:
— Нет, вы уж как хотите, господин маг, а я на одном месте оставаться что-то не хочу. Боязно.
Неужели и его пробрало?
— Чары больше не опасны. Собственно, они вообще не действуют, мне осталось их только убрать.
Вояка помолчал, потом огорошил меня признанием:
— Вы только не обижайтесь, господин маг… Вот кто бы другой сказал, я бы не поверил. Вам — верю. После того, как вы вчера мальчишку на руках вынесли оттуда, куда наш чародей и заглядывать боялся, верю. Каждому вашему слову. А только все равно боязно.
— Пожалуй…
Поднимаю голову, пытаясь разглядеть далекие балки. Свечному свету не хватает силы долететь до высоких сводов, поэтому надо мной темно. Непроглядно черно. Можно даже представить, что вместо потолка залу накрывает ночное небо, лишенное звезд. Небо, надевшее скорбный траур.
— Думаю, ваш господин не станет сюда больше заходить.
— И всем прочим строго-настрого запретит! — подхватил Дрор, осторожно прохаживаясь рядом с сундуками, заполненными смертоносным добром.
— Наверное, так будет правильнее.
Все-таки, место, где произошла насильственная и страшная смерть, не подходит живым. По крайней мере, пока из памяти обитателей Оврага не изгладится большинство печальных подробностей.
— Да раньше запрещать надо было!
— Никто наперед не знает, где упадет.
— Это верно, — вздохнул вояка. — А Вэлин уж так любил здесь бывать, так любил…
— Кровь воинов заговорила во весь голос?
— А то ж! Кровь не водица… Вот у вас, господин маг, ведь тоже родичи волшебствовали? И вы потому по их стопам пошли.
— Да. А еще говорят, от судьбы не уйдешь.
— Это смотря от какой, — Дрор хотел было дотронуться до рукояти топора, лежащего поверх запылившегося боевого знамени, но передумал. — От иной и бежать надо во всю прыть, куда глаза глядят. Только если медленно бежишь, догнать может. А тогда уж…
Не хватало мне еще философских рассуждений в исполнении туповатого вояки! И так настроение похоронное, еще и он добавляет уныния.
— Я сейчас передохну и продолжу. А пока… Хоть расскажите, кто тут кто. Если не секрет, конечно.
— А какой секрет? Никакого. Хозяин здешний знатным полководцем был. И драчуном одним из первых. Только давно уже, с полвека назад, не при мне. Говорят, изо всех поединков победителем выходил. А потом то ли наскучило ему воевать, то ли случилось что, испросил у короля дозволения оставить службу и вернулся домой. И мой отец с ним был, оруженосцем. Приехали значит, обосновались, в жены женщин хороших взяли… Может, такая жизнь и не для воина, только хозяин не жаловался никогда. А уж как дочерей своих любил! Хоть и жалел, конечно, что сына не родилось.
Дочерей? Значит, есть еще женщины в доме?
— Я видел одну. Иннели, так ее зовут?
Дрор кивнул:
— Она самая, Иннели. Красавица, верно?
— Красавица. Наверное, и другие не хуже?
— Другие? — Вояка непонимающе нахмурился. — Ах, вы о дочерях… Две их было-то, дочки. Иннели и младшая ее сестрица, Аннели.
— Почему «было»?
— Так умерла младшая. Родами. Как раз Вэлина и рожала.
Упоминание имени погибшего мальчика заставило нас обоих торжественно помолчать, словно в поминовение и пожелание покоя усопшим, но повисшая тишина показалась Дрору тягостнее ворошения старых бед, и он продолжил:
— Так что, больше внуков хозяину не видать.
— Почему? Есть же еще вторая дочь, она еще в самом соку!
— Да только толку в тех соках… Не будет у Иннели детей.
Вот как… Печально. Но горе обычное, житейское.
— Лекарей приглашали?
— А то нет? Весь двор истоптали. Но говорят, ничего не сделать. Ее и муж-то оставил сразу, как выяснилось, что наследников не родится. Уж как она горевала… Только когда у младшей первенец родился, успокоилась.
— Первенец? Значит, у здешнего господина есть еще один внук?
— Как не быть. Есть. И он, благодарение богам, на оружие даже не смотрит! Торговать учится. Хоть и не дело это для родовитого юноши, а думаю, теперь хозяин только счастлив будет.
— Пожалуй.
Счастлив-то счастлив, да не совсем. Младших детей и внуков всегда любят больше, чем старших, и гибель малыша навсегда останется шрамом в сердце деда. А если старик, чувствуя свою вину, начнет оставшегося наследника опекать пуще прежнего… Не завидую парню. Это будет похуже золотой клетки.
— Тебе, Дрор, только дай волю языком почесать, ты и рад первому встречному выложить все хозяйские тайны!
О, за разговором не заметили, как она подкралась. Правда, упрек прозвучал скорее шутливо, нежели с искренним негодованием, и все же… Спешу подняться на ноги и почтительно поклониться:
— Прошу прощения, прекрасная госпожа. Я всего лишь немного полюбопытствовал.
— Разумеется. И хорошо, что лишь немного!
Улыбается. Значит, не рассердилась. Вояка тоже не чувствует страха или трепета, хотя по тому, как смотрит на хозяйку, чувствуется: уважает.
— Вас не слишком утомило общество нашего верного Дрора?
— Нисколько. Но я бы предпочел…
— Другое общество? Более приятное?
Веера густых ресниц не могут скрыть блеска глаз. Или мне только кажется? Возможно, это огоньки свечей создают иллюзию манящей загадочности… Но губы случайно так не припухают.
— Да, госпожа. Но не смею надеяться.
Вояка, хитро ухмыльнувшись, бочком направился к двери. Иннели, заметив отступление оборонительных порядков, не преминула окликнуть слугу:
— Тебе разве разрешили уйти?
— Госпожа, я на крохотную минуточку! Природа, понимаете ли, она такая, как позовет…
И он скоренько выскользнул из зала, оставив нам самим догадываться, чья природа имелась в виду, мужская или женская.
Хозяйка Оврага проводила слугу взглядом и рассеянно, словно бы невзначай, заметила:
— Негодник. Но верный и понятливый. Как считаете, это достоинство?
— Вам виднее.
Женщина обхватила плечи руками, словно успела озябнуть в сырости застоявшегося воздуха, но невинное с виду движение успешно добилось втайне желаемого результата — приподняло пышную грудь.
Только не притворяйся, что воспылала ко мне страстью, красавица! Скорее, решила немного развлечься. А как еще, скажите, скрашивать досуг безмужней даме? Конечно, завлекать в свои сети глупых мотыльков. В других обстоятельствах я бы и не стал долго упираться, но здесь… Не место.
— Позволите задать вопрос, госпожа?
