На палубе послышались командные шаги, и Анна поспешила покинуть трюм. Ярослав мог войти в любую секунду. Она быстро поднялась в капитанскую, затем выше, в карантин и в последние секунды поставила на место решётку люка, когда дверь скрипнула, и к себе зашёл Ярослав. Анна видела сквозь решётки, как он, не задерживаясь, спустился вниз. Она откинулась на постель, глядя в дощатый потолок. В голове бродили противоречивые мысли. На палубе слышался девичий смех. Это Ноки шутила с матросами. Она исполнила обещание, сумев отвлечь своего господина на несколько минут. Анюта спала рядом, раскидав одеяла и простыни и занимая почти половину тесного помещения. Анна решительно не желала ни о чем думать, но данное несколько минут назад обещание не давало покоя.
Она признавалась себе — то, что предлагала Юля, не раз приходило в голову, но природная скромность не позволяла переступить черту. В то же время понимала — без решительных действий с её стороны Ярослав никогда не решится на нечто большее, чем хоть и близкие, но дружеские отношения. Данное когда–то слово возвратить её домой в целости и сохранности значило для него больше, чем собственные чувства. В этом весь Ярослав, и поступить иначе есть измена, предательство своей натуры. Одновременно понимала, барьер между внешней стороной Ярослава и его внутренним желанием очень тонок, если Анна, решительно настроена, разрушить его. И совершенно непреодолим, если пассивна. Долго в ней боролись страх, желание, любовь и жалость к умирающей подруге. Юля лежала внизу совершенно беспомощная, и никто, в том числе и она сама, ничего не мог сделать. Возможно, именно это чувство долга перед подругой послужило каплей, переполнившей чувства, или просто оправданием желаний, но неожиданно Анна привстала на постели и решительно откинула циновку с решётки люка. Внизу обнажённый по пояс Ярослав спал на своей постели, широко раскинув от духоты руки. Рядом тяжело дышала Анюта, разметав постель в подобной позе. Анна даже усмехнулась, настолько похожи их натуры, — решительность и кротость. Но она уже всё решила, осталось только принудить себя.
* * *
Каждый вечер Ярослав допоздна задерживался на палубе и возвращался к себе, когда солнце уже садилось. Маленькие хитрые глазки Кар переставали мерцать на горизонте среди утёсов и пустынных плоскогорий, тянущихся вдоль восточного побережья полуострова Риналь. В преддверии ночной мглы начинали тускнеть красно–жёлтые всполохи зари, и столь продолжительный на Троне закат начинал уступать место полумраку. В отличие от вечнозелёных глухих дебрей Изумрудной долины ночь в океане, более ясная из–за подсветки лун, позволяла морякам спокойно работать на палубе, не прибегая к помощи факелов или фонарей. Близость берега, возможно, и не усыпанного скалами и подводными рифами, как рот акулы зубами, всё равно создавал опасность быть выброшенными на него. По этой причине Ярослав приказал делать поворот ещё засветло, когда отчётливо видна черта береговой линии.
Оставив вахту, спустился к себе и, войдя в каюту, застал необычную картину: посреди почти кромешной тьмы, царящей в глухом помещении, освещаемом лишь парой окон, на постели чётко определялся силуэт девушки. На «Палладе» девушек немного, да и Ярослав за прошедшее время научился различать членов своей семьи не только по голосу или звуку шагов, но и по силуэту или даже отбрасываемой тени. В долине не было электричества и даже свечи или масляные лампы использовались редко. Несмотря на это в сумеречное время активность людей не снижалась. Вот и сейчас он точно определил, кто занял постель, смущённо спросил:
— Анна, ты что тут делаешь?
Ответа не последовало, девушка спала или искусно притворялась. Не получив ответа, попытался разбудить, но, на удивление, не удалось. Анна или действительно крепко спала или вовсе не желала покидать каюту. И в том, и в другом случае Ярослав решительно не мог выпроводить её вон, это неприлично, да и команда увидит. Как она проникла сюда, совершенно не важно, девушки без стеснений пользовались каютой, здесь им намного удобнее, чем среди переполненной моряками палубы.
Глядя на спящую Анну, Ярослав поймал себя на мысли: «Я что, теперь всю ночь должен так стоять? Вовсе не собираюсь». Он лёг на свободное место, благо с лихвой хватало на двоих. То ли он разбудил девушку, то ли она продолжала начатую игру, но Анна недовольно перевернулась во сне и решительно обняла его. Ярослав в один миг поглупел и попытался высвободиться из цепких объятий. То есть, он, конечно, вовсе был не против, но как–то всё случилось неожиданно, а он так туго соображал. Сбежать не удалось, руки Анны держали крепко, и тут, конечно, всё стало ясно. Немного поколебавшись, он сломленный напором, обнял Анну, почувствовав в ответ, как она подалась к нему всем телом. На самом деле он был очень рад воспользоваться минутной слабостью девушки, но, поцеловав в висок, едва слышно спросил:
— Мне так неудобно…
Анна только крепче сжала объятия.
— Юля больна… — было продолжил он.
В ответ она впилась своими губами ему в шею и прошептала на ухо:
— Молчи… Ни о чем не думай… Я исполняю её волю.
Последней мыслью Ярослава было, что слова Анны вполне похожи на правду и более не мог сопротивляться чувствам.
Пробуждение наступило от грохота в вовсе не закрытую дверь. Ибирин тарабанил в створку кулачищами, зычно, то есть, во всё горло, крича:
— Ногата Дхоу! Дхоу! Секу! Секу Дхоу!
Услышав страшное для каждого моряка слово, Ярослав молниеносно поднялся с кровати, на ходу натягивая штаны. Анна, едва успев понять смысл сказанного, прикрываясь простыней, уже последовала его примеру.
Выскочив на палубу, Ярослав поспешил подняться на палубу надстройки. Здесь, ожидая капитана, уже собралась команда. Ярко светило солнце, дул умеренный ветер, редкие барашки облаков бежали по небу, но, осмотрев горизонт, Ярослав обратил внимание на восток. Там, среди кучевых облаков, не предвещавших неприятностей, тончайшим контуром обрамляла тучи сизая полоска, с виду едва заметная.
— Шквал! — выдохнул Ярослав имя ужаса.
— Секу Дхоу, — подтвердил Зенон, стоя у румпеля.
Все ждали приказов вождя, прекрасно понимая, чем грозит опасность.
Мысли в голове роились как снопы искр. Серьёзный шторм для «Паллады» верная гибель, если будет с востока. В течение пары часов их унесёт к Риналю и разобьёт о берег. Якоря будут последней надеждой. Но разве можно реально назвать якорями то, что закреплено у них на борту, — деревянные брусья с привязанными к ним камнями. «Паллада» слишком тяжела и представляет большую площадь для ветра, чтобы её можно было держать просто с помощью сброшенных за борт камней.
