В последний момент Айриэ всё-таки решила пока спрятать нагрудный знак под рубашку, сама толком не зная зачем. Потом про Орден расскажет, сначала надо разобраться, что там со здоровьем потенциального напарника.
Входная дверь оказалась не заперта — похоже, хозяин понадеялся на охранные заклинания. Ну, тем лучше, не придётся быть совсем уж невежливой и лезть в окно. В доме было очень чисто, тихо и безлюдно — по крайней мере, на первый взгляд. Однако простенькое поисковое заклинание указало на лестницу в десяток ступеней, ведущую вниз — очевидно, в подвальное помещение.
Толкнув очередную незапертую дверь, Айриэ оказалась в небольшом помещении без окон, освещенном настольным магическим светильником. Пахнуло духотой и тяжёлым, липким запахом нездоровья. На нешироком топчане у стены, укутанный до самого носа каким-то линялым не то покрывалом, не то одеялом, лежал кто-то светловолосый. Рядом со светильником на столике, по правую руку от больного, были выставлены кружки с целебным питьём, остро и горько пахнущие травами и кореньями, так что драконна едва не чихнула. Дверь у неё за спиной тихонько хлопнула, закрываясь. Человек пошевелился и открыл глаза, хрипло спросив:
— Одор, это ты? О нет… Вы-то, мэора Нидайра, что здесь делаете?
Вопрос прозвучал на редкость неприязненно, даже враждебно.
Айриэ онемела и могла только молча смотреть. Потому что узнала говорившего. Узнала, несмотря на прошедшие годы, изменившийся, жёсткий взгляд и изуродованную левую половину лица. Впрочем, она ведь уже видела его таким тогда, той осенью, разве что смотрелся он теперь лет на семь — восемь старше своего действительного возраста, то есть примерно на тридцать. Проклятие состарило или… обстоятельства?
Корявое Равновесие, это ещё что за новости? Ему же «драконий камень» подарили!.. Да он должен был либо полностью вылечиться, пожелав этого, либо умереть ещё пять лет назад. А это что, спрашивается? Проклятие, выходит, никуда не делось, только просыпается теперь время от времени? Бред какой-то.
Получается, долг не закрыт. А у дракона не должно оставаться старых долгов, неправильно это. Вот поэтому они и встретились, чтобы у Айриэ появился шанс что-то исправить. Только сначала разобраться бы, что это вообще за… феномен.
— Любуетесь, мэора? — всё так же зло спросил он и дёрнул правым уголком рта, отчего здоровая половина лица исказилась не хуже повреждённой.
Драконна едва заметно вздрогнула, но сумела ответить спокойно:
— Нет, мэор… Дэрионис, всего лишь удивляюсь, почему вы вдруг… сменили облик.
— Уж простите, мэора Нидайра, но вы увидели то, что для ваших глаз не предназначалось. Я, прошу заметить, вас сюда не приглашал, — недовольно выпалил он и прикусил губу, сморщившись от боли, потому что неловко пошевелился. И голос у него стал прежним, у «Дэриониса» был совсем другой… — Пожалуйста, уйдите, мэора.
— Ну нет, этого вы не дождётесь, — решительно заявила драконна и двинулась к нему. — Мне напарник нужен, я вас теперь из когтей не выпущу.
Не хватало бросить его здесь, в этом паршивом душном подвале, да ещё одного. Придумал тоже, гордец несчастный. Его гордость, кажется, за это время выросла до размеров прямо-таки угрожающих. Ему самому угрожающих, разумеется.
— Сколько раз говорить, я вам не подхожу и… Вы что делаете? Оставьте в покое одеяло!
— Это не одеяло, а грязная тряпка, которой место на помойке! — отпарировала драконна. — И вообще, должна же я посмотреть, что с вами такое!
— Вы не целитель, насколько я знаю, — буркнул он сквозь зубы, напряжённо вцепившись правой рукой в свою обожаемую тряпку. — Да и целитель здесь не поможет, проверено. Оставьте меня в покое.
— С какой стати вы вообще отослали из дома слуг и забились в этот мерзкий подвал, если больны? Что это ещё за блажь?
Он зло глянул из-под упрямо сдвинутых бровей и процедил, сжав челюсти:
— Это не блажь, мэора, а необходимость. Вас это не касается.
— Послушайте, Ф… фантазёр вы эдакий, ну что вы напридумывали? — миролюбиво спросила Айриэ, чуть не назвав его настоящим именем. В последний момент спохватилась. Признаваться она пока не собиралась, порадовавшись, что пришла в облике Нидайры. Надо старого знакомца сначала немножечко приручить, а уж потом разоблачаться. — Я не собираюсь унижать вас жалостью, не волнуйтесь. Я вам по-дружески помощь предлагаю, так что хватит упираться.
Он долго смотрел ей в глаза и, видно, высмотрел что-то такое, что побудило его чуть пригладить встопорщенные колючки. Ещё не доверие, нет, но хотя бы отсутствие злой настороженности. Уже легче.
Он наконец выпустил свою тряпку и позволил откинуть её прочь. Хвала Равновесию, хоть смущаться не стал, но он и раньше не был стеснительным. Просто как всякий мужчина не любил, чтобы его видели слабым, однако тут уж придётся ему перетерпеть.
Фирниор лежал под так называемым одеялом полностью обнажённым; его левую половину тела покрывали небольшие язвочки, одни с подсохшей корочкой, другие — чуть сочащиеся кровью. Всё выглядело пусть и не так страшно, как пять лет назад, но, должно быть, причиняло ему немало мучений.
Айриэ мысленно тоскливо скривилась, но на лице её отразилось только вежливое участие, ничего более. По правде говоря, она за эти годы почти и не вспоминала ту историю, посчитав дело закрытым и долг выполненным. И не тянуло интересоваться судьбой Фирниора, потому что Айриэ ещё тогда решила забыть о Файханасах. Был бы жив Бромор, он, конечно, поделился бы новостями об их общем знакомом, а специально узнавать не хотелось. Зря, выходит, старалась, эта история пока не собирается её отпускать…
Магесса заставила себя отбросить ненужные мысли и принялась деловито задавать уточняющие вопросы, попутно обследуя человека магией. Все силовые нити были ужасающе перепутаны; остатки проклятия, видимые как длинные грязно-серые лохмотья, буквально пронизывали Фирниора насквозь. Жуткая мешанина, ни на что не похожая и не поддающаяся магии своей же создательницы. Это проклятие давно жило своей жизнью, а в случае Фирниора — ещё и неправильной, исковерканной. Проклятию плевать было на то, кто его произнёс, оно накрепко переплелось с аурой человека и драконьей магии уступать не собиралось.
А ещё Айриэ обнаружила на теле Фиора четыре непонятных сгустка гномьей магии, все на искалеченной левой половине — рука, нога, бок и голова. Сгустки были так перепутаны с нитями проклятия, что едва светились и, наверное, только драконье зрение и могло их обнаружить. Гномья магия была будто вживлена в тело Фирниора, но разобрать, что там и как, не представлялось возможным. Ещё бы в крылатом облике в «драконий день» на это взглянуть, тогда, может, станет понятнее.
