— Ну, не поладили девчонки! — вернулся я к разговору. — Что ж, мы в женские разборки полезем?
— Ты не понимаешь, наверное, Дмитрий, — качнул головой целитель. — Если в Круге начнётся… раздрай, — как забавно у него получилось это слово, — мы все ослабеем.
Я приподнял бровь.
— По-моему, ты чересчур дотошный, Грег, — я сделал глоток терпкого напитка, — Есть древняя русская пословица: бабы дерутся, мужики отдыхают! Давай не будем лезть в их дела.
— Не припомню я такой пословицы, — Грег наморщил лоб. Нет, ну что ты с ним поделаешь?! Совсем юмор не тянет!
— Как там говорят американцы, расслабься? — Я решил забросать коллегу по «ремеслу» фольклором.
— Ты пожалеешь о том, что расслабляешься, мой друг, — его прозрачные синие глаза блеснули. Кажется, он не оценил моих литературно-культурологических познаний. — Не твою ли шею я залечивал месяц назад? Так-так… как её звали? Роксана, да? А не подруга ли она Татьяне?
— Ты к чему клонишь? — я напрягся, поставив белую чашку. Не люблю, когда этот заморский колдун ходит вокруг да около.
— Сам подумай, — Грег чуть наклонил голову к плечу. В свете ламп блеснула серьга-оберег в его ухе. — Земные ангелы не теряют связи со своими близкими и друзьями. Как думаешь, что будет, если… — он наморщил лоб, вспоминая имя, — Роксана появится перед Татьяной?
— Исключено! — мой голос дрогнул, я и сам в тайне побаивался такого поворота событий. — Мы с Клодом забрали половину её силы.
— Ей и одной трети хватит, чтобы найти подругу и уничтожить твою подмену памяти.
— Что? — я поперхнулся.
Целитель не так прост. Я-то думал, о моей хитрости с воспоминаниями Танюши знает только Клод… Недаром последний так уважает Грегора. А вот я самонадеянный дурак. Думал, что Грег всего лишь раны залечивать умеет.
— Дмитрий, — англичанин понизил голос, будто прочитав мои мысли, — целителем я стал, когда мне надоели все эти мелкие и большие разборки. Не стоит думать, что я слеп и не вижу дальше своего носа. Твоя страсть к Татьяне мне понятна. Но подумал ли ты о последствиях своей…политики?
Уверен, Грег хотел сказать «глупости». Чёрт бы его съел! На вид, чуть старше меня, а складывается впечатление, что совсем не «чуть». Один только взгляд чего стоит.
— Ей надо всё рассказать, — продолжил Грегор.
— И не подумаю! — упёрся я. — Ты хоть понимаешь, что будет, если она узнает, что я её утопил?! Она же меня…
— Бросит, — перебил Грег. — И отомстит. Правильно, между прочим, сделает.
Я сжал зубы. Грегор поставил меня в тупик. Своим поведением, своими рассуждениями, своими знаниями. Мне англичанин всегда казался мягкотелым целителем. Не больше.
— Хорошо, это твоё дело. — Отступил Грегор. — Давай вернёмся к проблеме взаимоотношений Тани и Миры.
Возражать я не стал. В конце концов, мои дела с Таней, это мои дела с Таней.
— Что ты предлагаешь?
— Надо, чтобы они снова встретились. В более… цивилизованной обстановке.
— В смысле, — я усмехнулся, — там, где нет снега, леса и нас с тобой?
— Именно, дружище. Ты меня понял.
— Не совсем.
— Как думаешь, что объединяет женщин? — хитро прищурился Грег.
— Хочешь загнать меня в тупик, не выйдет, — ответил я. — Давай ближе к делу.
— Женщины по природе своей вечные модернизаторы! Всё в себе меняют. От кончиков ногтей до заколок в волосах. Сегодня вечером Мира отправляется в салон «Платинум». Почему бы Татьяне не отправиться туда же? Очереди, записи… для нас не проблема.
Я задумался. Хорошая идея. Нет, я не горю желанием мирить девушек. Но Тане это будет полезно. Расслабится. Отдохнёт морально, как говорится. А если подружится с Мирой, то у меня будут глаза и уши там, где меня самого не бывает. Мира очень интересна. Грег же ни за что не станет выдавать тайны своей любовницы. Да и мужская этика не позволит мне их выведывать таким грязным способом. Мне плевать на Круг. Сомнительно, что трения между двумя колдуньями ослабят нас всех. Но тут я одним ходом снимаю с доски две фигуры: успокаиваю Таню, и узнаю Миру чуть лучше. Если повезёт, Грега тоже.
— Что ж, Грегор, — я повертел чашку перед глазами, подогревая еле заметными алыми искорками остывший кофе, — придётся положиться на твоё знание женской натуры.
Я в упор посмотрел на колдуна. Он спокойно улыбался с другого конца стола. Его чашка с недопитым чаем стояла чуть в стороне. Целитель смотрел уверено, по-доброму, мягко. Ни дать, ни взять, позитивный милашка. Прямая моя противоположность. Только это всего лишь видимость. Как я мог так долго оставаться слепым?!
— Грег, — вдруг спросил я, неожиданно даже для себя. — Тебе ведь не тридцать пять?
Он загадочно улыбнулся, качнув головой. Серьга-оберег снова сверкнула.
— Я целитель, мой друг, — многозначительно сказал Грег. — Всего лишь целитель.
Кофе показался уж очень горьким. Таким, что зубы свело. Как я мог так недооценивать Грегора? «Всего лишь целитель». Да он же Кругом может вертеть, как ему заблагорассудится! Всеми нами! Даже Клодом! А прячется под маской доброго доктора.
— Не волнуйся так, Дмитрий! — показал ровные белые зубы Грег. — У меня нет никаких тайных мыслей. Я действую на благо Круга. Пойми меня, пожалуйста.
— Да уж… — пробормотал я. — Ответь лучше, если ты действуешь на благо Круга, то почему не станешь во главе?
— О, нет, — он погрозил мне пальцем. — Клод — хороший глава. Толковый, расчетливый. Он бережёт нас. Я буду рад ему помогать. У меня нет качеств лидера. Ты знаешь. Но я эти качества вижу в других. Клод — лучший.
— Ну, да… the best. — Я тряхнул волосами, взъерошил их пятернёй. — Рад, что ты не претендуешь на место учителя. Мне бы тогда пришлось с тобой поругаться! Серьёзно так… со вспышками, кнутами… Ты понимаешь!
Я засмеялся. Он тоже улыбнулся. Всё верно, какие бы способности и знания не прятал Грег, ему не потянуть управление Кругом. По крайней мере, я на это надеялся. Клод — мой наставник. Предавать я его не собирался.
Если у Грегора возникнут идеи по завоеванию Круга, я останусь на стороне Клода.
Мы с целителем оба это понимали.
— Дмитрий, — когда-то меня раздражала постоянная официозность целителя, теперь я привык, — Татьяна — оборотень. Каков её дар, как колдуньи? Кроме оборотничества?
У колдунов-оборотней есть одна интересная особенность. Кроме того, что они могут превращаться в определённое животное — свой тотем, — у них обостряется какое-либо чувство. Так сказать, появляется дополнительный дар. Мира — оборотень-лань. Её дар — эмпатия. Может, девушка от того и пытается закрыться от всех и вся. Наверное, тяжело постоянно чувствовать эмоции, переживания окружающих, как свои собственные. Какой дар у Татьяны, я не знал. Моя подопечная тоже не догадывалась.
