— Можешь разговаривать со мной.
— Стив, это одно и то же. Зулин, чего ты припал к этой стене, как к маме родной?
— Следы изучаю и тебе советую.
— И много наизучал?
— Иефа, милая, отстань, а?
— Тьфу на вас… — полуэльфка досадливо поморщилась и отошла к палисаднику. На клумбы было жалко смотреть. Только-только начавшие распускаться белые хризантемы валялись, вывороченные с корнем и вдавленные в землю, на лепестках кое-где темнели капли запекшейся крови. Иефа осторожно пролезла в пролом и огляделась. На изломанных ветках черемухи висел клок черной ткани, похожий на драную летучую мышь.
— Зулин… — позвала Иефа. — Зулин, тебя какого рода следы интересуют?
— Всякого! — отозвался планар, не отходя от стены.
— Тогда иди сюда, здесь как раз всякого рода следы имеются, — Иефа наклонилась, разглядывая цепочку темных капель. — Здесь или кто-то полз, или кого-то тащили.
— Откуда такие сведения? — Зулин подошел почти вплотную и заглянул через плечо. — Ты про эти капли говорила?
— И про них тоже, но в основном про ту тряпочку на ветке. Конечно, она может оказаться оригинальным украшением палисадника, которое тут специально повесили хозяева…
— Вряд ли… Она от крови вся заскорузлая. Надо бы тут пошарить в кустах, может, чего еще интересного найдем, пока не стемнело.
— А где Стив?
— Сторожит пони.
— Ясно.
— Кстати, Иефа, чего ты так взъелась на нашего дварфа, можешь объяснить?
— У нас долгие выстраданные отношения, — Иефа скрылась за черемухой.
— Давно знакомы?
— Второй день, а что? — девушка раздвинула ветки и с подозрением посмотрела на Зулина. — Ты уж не проповедь ли мне читать собрался? Так это лишнее, сразу предупреждаю. Лекции на тему гуманного обращения с дварфами на меня не действуют. Или действуют исключительно плохо.
— Дело твое, — Зулин пожал плечами. — Просто вам вместе работать ближайшие две недели.
— Работе это не помешает. Эй, а это что? — Иефа снова скрылась за кустом. — Зулин, глянь, это, кажется, по твоей магической части.
— Что там?
— Медальон какой-то, сейчас покажу.
— Руками не трогай! — Зулин продрался через ветки черемухи и наклонился над небольшим серебряным медальоном, который рассматривала Иефа. — И запомни на будущее: не спеши хватать голыми руками штучки такого рода — мало ли, какая на них магия… Посмотри еще вокруг, может, снова повезет.
Иефа фыркнула и, проворчав что-то о снобизме, продолжила осмотр палисадника, а Зулин занялся трофеем. Медальон выглядел вполне безобидно. Без особых изысков — серебряный круг, а в нем буква V. Зулин аккуратно поднял находку, держа за кожаный ремешок, и сосредоточился. У медальона явно было какое-то назначение, функция, которую он исправно выполнял и, что самое главное, продолжал выполнять и теперь, лишившись хозяина. От медальона фонило магией, фонило вовсю, и ничего хорошего от этой магии ждать не приходилось, но дальше этого Зулин продвинуться не мог. «Эх, учитель, учитель… — подумал со вздохом планар, выбираясь из черемухи. — Не тому ты меня, учитель, учил…»
— Иефа! — окликнул он девушку. — Нашла еще что-нибудь?
— Если ты имеешь в виду, нашла ли я сокровища воровской гильдии и то, не знаю, что, что украли у магов, то нет! — отозвалась Иефа со стороны улицы. — Зато я нашла еще две черные тряпочки, но тебе придется за ними идти самому, потому что голыми руками их трогать нельзя. Они там, в глубине, на кусте смородины. А еще я нашла лохматого пони и полумертвого от скуки дварфа! Но это уже здесь, на улице — сам понимаешь, в палисаднике они бы вряд ли поместились.
Зулин чертыхнулся пару раз и мысленно послал Иефу подальше, но за клочками ткани все-таки полез. Пробираться пришлось через терновник, сухие ветки под ногами трещали, как фейерверк, и Зулин вдруг с удивлением понял, что не слышал, как Иефа вышла на улицу. Из палисадника он выбрался злой, как черт. Иефа беспечно помахивала веточкой черемухи. Вид у нее был до неприличия аккуратный. Обнаружив столь вопиющее «безобразие», Зулин и вовсе взъярился.
— Иефа, милая, ты можешь объяснить мне одну вещь?
— С удовольствием, только приведи себя в порядок, ты как-то очень неважно выглядишь.
— Оставь в покое мой внешний вид, — Зулин искренне пытался держать себя в руках, но чувствовал, что скоро сорвется. — Почему я не слышал, как ты ходила? Там полно сухих веток, почему я не слышал, как ты прошла мимо?
— Даже не знаю… — задумалась Иефа. — Может быть, потому что ты глухой?
— Иефа!!
— Не кричи! Меня тихо ходить происхождение обязывает!
— Не понял…
— Будет над чем подумать на досуге. Больше ничего осматривать не надо, я надеюсь? Через полчаса настанет кромешная тьма. Хотелось бы в это время быть где-нибудь поближе к трактиру. На окраинах по вечерам опасно.
— А я на что? — слегка обиженно поинтересовался Стив.
— Ой, мамочки! — Иефа изобразила безмерное изумление. — Статуя заговорила! Зулин, это ты наколдовал?
— Иефа!!!
— Пойду с кузнецом поболтаю, а то скучно тут с вами, — Иефа накинула на голову платок и скрылась в воротах кузницы.
— Надо же, знакомы всего два дня, — задумчиво произнес Стив, — а ощущение такое, что удавить уже хочется лет десять как…
* * *
Иефа шла на звон молота, изобразив на лице улыбку под названием «ах, как я люблю кузнецов — они все такие, такие…», и думала, что покуда секретное задание магической гильдии больше смахивает на среднего пошиба балаган с клоунами и располневшими танцовщицами. Но работа есть работа, даже если она отчетливо отдает идиотизмом. Полуэльфка миновала комнату с непонятного вида инструментами, прошла коротенький коридор и оказалась в самом сердце кузницы. Ей сразу же захотелось заткнуть уши. Помещение кузницы гудело и дрожало от размеренных ударов молота по наковальне, красные отсветы от раздуваемых мехами углей плясали на стенах, складываясь в зловещие хороводы. В общем, кузница, каких пруд пруди. Иефа поправила выбившиеся из-под платка пряди, расправила складки платья и огляделась. В углу у наковальни спиной к девушке трудился кузнец, басом подпевая в такт работе. «Хей-хо! Выпьем пива! Хей-хо! Сорок бочек! Хей-хо! Хей-хо! Быть хмельным славно очень!» — гудел кузнец, взмахивая громадных размеров молотом и блестя мокрой от пота спиной. Иефа пригляделась внимательнее и сникла. И вовсе не бравые «Хей-хо!», и не склонность работяги к пиву, и даже не громадных размеров молот привели ее в такое уныние. Кузнец был дварфом. А Иефа понятия не имела, о чем можно разговаривать с дварфом. Она стояла посреди кузницы и чувствовала себя неимоверно глупо. «Хей-хо! Выпьем пива! Хей-хо! Сорок бочек! Хей-хо! Хей-хо! Быть хмельным славно очень!» Похоже, кузнец не стремился к разнообразию и был вполне доволен своей песней. Иефа промучилась ровно столько, чтобы еще четыре раза выслушать про сорок бочек пива, и решилась.
