— Ну что, шах и мат, пенсия. Гони золото.
— А?
— Бэ. Проспорил ты, говорю.
— А, д-да, конечно.
Он полез за кошелём. Когда он отсчитал мне десять монет, я, забрав меч у удивлённого стражника, вручил его герою.
— Держи, может, и не смотрится эпично, зато он практичен, если не забросишь уход за ним — прослужит долго. А с кузнеца спроси ножны к нему, меч-то он запорол.
— Сделаю, ножны сделаю.
— И не переборщи с украшениями.
— Конечно-конечно.
Ну, с ножнами да, он не подкачал. Видно, что удобные и практичные. Белобрысому понравились. Он сразу же повесил их на пояс. С его простой кожаной курткой и плотными штанами смотрелось гармонично.
Наконец, мы направились во дворец. У героя есть привилегия беспокоить короля в любой момент, потому что он является тем, кто должен всех спасти. Отсюда корона и должна обеспечивать ему поддержку. Любую.
— Знаешь, а, ведь, я — второй, кого они призвали.
— Да?
— Ага. Мне нравится воля моего предшественника, то, с каким огнём в глазах он борется со злом, отстаивает права тех, кто слабее. Вообще, я считаю, нужно выжечь всех демонов. Выжечь их калёным железом. Тогда воцарится мир, и люди смогут жить без страха.
Так он мне и втирал эту дичь до самого тронного зала. А я слушал и прикидывал, как скоро мне капнет заказ и на этого дебила. Надеюсь, он просто не видит всей ситуации и, узнав, что происходит на самом деле, изменит своё мнение. Потому что смотрю я на него и вижу парня, который действительно хочет мира и не страдает ксенофобией.
Огромная, украшенная лепниной и фресками, дверь отворилась, открывая взгляду сверкающий золотом тронный зал. Через огромные окна светило вечернее солнце, заставляя и без того блестящее золото, блестеть ещё сильнее. Со всех сторон стояла закованная в латы стража. Я насчитал шестерых.
На золотом же троне восседал король. Немолодой грузный мужчина с густой уже седеющей бородой. На голове была большая золотая, разукрашенная корона. На плечах — красная накидка. Смотрел он недобро, но мой спутник этого не замечал.
— Ваше величество, вот. Он утверждает, что его перекинуло в наш мир из того, в который его призвали.
— И ты хочешь, чтобы я ему помог? Что ж, поможем, но сначала мне надо с ним поговорить. Иди по своим делам, мы поговорим и сразу же подготовим ритуал. Уже ночью он будет в своём мире.
— Хорошо, доверяю его вам. Ну, бывай, удачи тебе в твоём мире.
И, хлопнув меня по плечу, он вышел из зала. Король же уставился на меня совсем уж однозначным взглядом. Будь действительно его воля, выйти отсюда мне было бы не суждено — меня бы вынесли, да прикопали бы под каким-нибудь деревцем. Но это было бы, если бы от него что-либо зависело, но, ведь, не зависит.
— Выведите его и отрубите голову. Не хватало ещё ресурсы на него тратить.
— Э, нет, твоё величество, здесь я условия диктую.
Надеваю перчатки, демонстративно выпускаю в правую руку тьму, а в левую — свет. Король смотрит на меня офигевшими глазами. Стражники держат алебарды наизготовку и не знают, что делать.
— Итак, морда коронованная, где первый герой?
— Убить его!
Он буквально вжался в трон. Стражники кинулись на меня. Отбрасываю сумку в сторону трона. Перекатом ухожу сразу от трёх алебард, которые своими остриями должны были проткнуть мой живот. Ещё один перекат. В этот раз по мне хотели рубануть. Мои ладони уже сжимают рукояти кинжалов. Подскакиваю к замахнувшемуся латнику, один удар напитанного тьмой клинка, и его голова откидывается на спину, повиснув на куске кожи. Недообезглавленное тело падает, выплёскивая из обрубка шеи чёрную кровь. Еле успеваю убрать ногу от удара очередной алебарды. Стражник делает подсечку. Миг и я уже на полу. Мне в лицо летит острое лезвие. Еле успеваю перекатом уйти в сторону, но левое плечо обжигает боль. Не обращая на неё внимания, вскакиваю на ноги. Пропускаю мимо себя остриё алебарды и бью светящимся кинжалом по древку, тёмным же бью в лицо, закрытое забралом. Эльфийская сталь легко прорезает металл шлема, распарывая плоть и пробивая кость. Краем сознания отмечаю, что осталось ещё четверо. Пытаясь выдернуть кинжал, замечаю, что он застрял в голове уже обмякшего стражника, а его коллега уже замахивается на меня своим оружием. Дёргаю тушку на себя так, чтобы подставить под удар шею трупа. Это срабатывает. Алебарда перерубает шею, а я бью подошедшего сзади алебардиста. Клинок разрезает отрубленную голову, перескакивая на ещё живую жертву. Из-за дополнительного груза на клинке промахиваюсь и вместо головы попадаю по руке. Отсечённая конечность, сжатая в конвульсии и чернеющая в месте среза, повисает на древке. Бедолага заливается в крике. Ко мне подскакивает сразу двое. Уклоняюсь от одной алебарды, вторая же больно бьёт в бок. Вонзаю напитанный светом клинок в висок везучему, добавляя ещё света. Тело бьётся в конвульсиях, а из-под забрала вырываются языки белого пламени. Запахло палёной плотью. Оставляю кинжал в трупе. Выдёргиваю из бока алебарду, обрубив древко, и перехватываю на манер топора. Ещё один хотел подойти сзади, но я отпрыгиваю и вонзаю напитанный тьмой кинжал ему в подбородок. Клинок прошёл голову насквозь, пробив ещё и шлем стражника. Тело безвольной куклой падает на пол.
— Ну что, ты последний остался.
Тот только самозабвенно выставляет перед собой алебарду и несется на меня в лобовую. Делаю шаг влево, пропуская остриё мимо себя, и отрубаю укороченной алебардой, зажатой в левой руке, ему голову. Голова отлетает чуть ли до самого входа в тронный зал. Тело по инерции делает несколько шагов и падает. В этот раз из шеи льётся кровь алая, потому как алебарда тьмой запитана не была.
Стражник с отрубленной рукой сидит на коленях и баюкает обрубок. Походя напитываю светом и вонзаю обрубок алебарды ему в голову, навроде того, как топор вонзают в пень. Тело с металлическим лязгом падает. Подхожу к тушке со сгоревшей головой и выдёргиваю кинжал из виска, после чего опускаю его на законное место — в ножны, как и его собрата. Ловлю себя на том, что бормочу себе под нос припев песенки:
— А что совой об пень, что пнём об сову, мозги в стороны летят охо-хо!
Оборачиваюсь к трону. Короля на нём уже нет. Обвожу взглядом залитый кровью тронный зал, его нет. Он сбежал, а значит, скоро здесь будет толпа стражи. Замечаю за троном небольшую приоткрытую дверь. И тут меня достаёт боль. Адреналин в крови уже рассосался. Морщась и шипя от боли, вытягиваю из подсумка бутылочку и, откупорив её зубами, выплёвываю пробку и опрокидываю содержимое в себя. Горький и одновременно кислый вкус заставляет чуть ли не материться в полный голос. Однако боль в ранах почти сразу же отступила, и они начали затягиваться буквально на глазах.
Быстрым шагом направляюсь к трону, на ходу подхватывая сумку. За дверью оказался тёмный и длинный проход. Он был настолько узким, что двигаться в нём можно только по одному.
Идти пришлось долго, хотя и не слишком. На бег я переходить не собирался, потому что мало ли что здесь может быть, даже с моей способностью видеть в темноте, я могу не заметить каких-либо ловушек.
Выход был в холме, судя по всему, уже за столицей. Здесь-то я и увидел своего пациента. Он выглядел жалко. Стоял, оперевшись о дерево и пытаясь отдышаться. Заметив меня, это чучело попыталось сбежать, но его попытка была прервана предупредительным выстрелом под ноги.
— Следующая пуля оторвёт тебе ногу. Так что советую остановиться и по-хорошему побеседовать с добрым дядей мной.
— Н-не убивай! Я всё сделаю! Хочешь денег? Или власти? Может, хочешь, чтобы каждый день тебя ублажали милые служанки? Только скажи, я всё сделаю!
— Я хочу узнать, где сейчас герой, который был призван месяц назад.
— А? О-он ушёл. Неделю назад он взял всю свою группу и отправился в земли демонов, клянусь! Мы потому и призвали второго, чтобы охранять столицу!
— Я проверю, спасибо за наводку. Бумага и карандаш есть?
— Д-да, сейчас!
Порывшись в карманах своей накидки, которых оказалось поразительно много, он выудил несколько помятый лист бумаги и карандаш. Как интересно, они тут додумались до нормальных карандашей, а не мучаются с пером и чернилами. Приняв из рук короля писчие принадлежности, я принялся старательно выводить текст. Закончив, я протянул лист обратно королю.
