- Вот сука-то! - какой-то поручик не выдержал и стукнул ладонью по столу. - Чего ей не хватало! Все всегда к ее услугам! Нет, смарагдов захотелось! Знал я, что у баб от брюликов крышу сносит, но на Натаху не думал! Вот же тварь паскудная!
***
Я неторопливо снял белую перчатку с правой руки, скомкал в кулаке и бросил на стол перед поручиком. Она чуть проехала по полированной поверхности и совсем легко толкнулась поручику в грудь. Хорошо получилось, эффектно.
Сказать, что он покраснел, означает не сказать ничего. Хорошо, что его оттащили сразу - разорвал бы меня, как Тузик грелку. Ко мне немедленно направился немолодой и по виду добродушный штабс-капитан.
- Это оскорбление, мил-сдарь - несколько недоуменно обратился он ко мне. - Имею честь представиться, гарнизонный командир, военный комендант Сеславина, штабс-капитан Игорь Иванович Илютин. Видимо, секундант оскорбленного вами поручика Свечникова, кроме меня тут некому-с.
Так вот ты какой, северный олень! И не толстый совсем, скорее, широкий и плотный, похожий на борца.
- Не оскорбленного, но вызванного на дуэль, - поправил я штабс-капитана, мысленно восторгаясь его ловкостью. - Это он произвел словесное оскорбление. Свидетелей куча. Будем обращаться в суд и собирать показания?
- Нет, что вы, какой суд, - сразу сдал назад штабс-капитан. - тут дело посерьезнее гражданского суда, по которому вам, кстати, как лицу, оскорбившему офицера, на каторжные работы бы светило.
Я, конечно, знал о таких законах - оскорбление офицера, действительно, каралось ужасно сурово - если бы я ударил этого офицерика, то получил бы лет пять каторжных работ, независимо от того, подавал бы он заявление в полицию, или не подавал. И погиб бы там на второй день от несчастного случая. А, учитывая мой характер, может, и на первый. Если бы я бросил перчатку ему в лицо, плюнул бы, или еще что такое учудил - опять же на пять лет бы законопатили, и погиб бы я на первый день. Но физического контакта с личностью поручика не было, так что мой бросок перчатки мог считаться только оскорблением чести и достоинства. Я ж перчатку на стол бросал, все видели. А если поручик обратится в суд, то ходить ему оплеванному до первого офицерского собрания, на котором ему предложат, вежливо так, покинуть ряды, и не позорить их своим присутствием. Мне суд припаяет... или ничего не припаяет, учитывая, что я имел право вызвать офицера на дуэль - как преподаватель Тверской академии, имеющий право на классный чин. Или уж года три каторжных работ, и погибну я... сами понимаете.
Но если поручик в суд не обратится, тогда дуэль. И тут-то самое важное - выбор оружия. Если в конфликте с Сигурдом Сваарсоном все висело на волоске - предложи он драться на норлингских боевых топорах, тут мне и конец, то дуэль с офицером из Нового княжества расписана от и до, на основании старинного, 1912 года еще, до Переноса, Кодекса. Есть только один сложный момент - кого считать оскорбленным, а кого оскорбителем. Причем вызванный и оскорбленный, само собой, почти никогда не являются одним и тем же лицом. Второй имеет право на выбор оружия. Если штабс-капитан Илютин будет настаивать на том, что оскорбленный - поручик Свечников, то мне не поздоровится. И это надо предотвратить.
- У вас, кстати, есть секунданты? - штабс-капитан явно хотел навязать мне кого-нибудь из своих гарнизонных, но я кивнул на застывшего вопросительным знаком Виталю, представив его как дворянина, выпускника и преподавателя Тверской академии и кавалера почетного знака Малой академической медали имени Бэраха, коим он, собственно говоря, и являлся. После чего заявил, что на правах оскорбленного хотел бы приступить к выбору оружия и места дуэли.
- Бросив перчатку моему доверителю, вы оскорбили его честь прилюдно, - заявил штабс-капитан. Вот ведь дока!
- Он совершил более мерзкий поступок, причем по отношению к даме, - а по Дуэльному кодексу это повышает степень оскорбления на одну ступень,- этот разговор начал вызывать у меня такие же ощущения, как у ценителя вина - Бордо из Армира, урожая 194 года. Судя по лоснящейся роже военного коменданта, у него тоже. Обступившие нас солидные джентльмены, вообще, кажется, начали заплыв в бочке с мальвазией. Немного нарушил идиллию сам поручик, вырвавшийся из рук удерживающих его офицеров и подбежавший к нам.
- Выбирайте оружие, демон вас забери! Убью!
- Винтовка, Мосинка, или Энфильд, полный магазин, дистанция шестьсот метров, - тут же выдвинул я список давно продуманных требований. И подвигал сначала одним ухом, потом другим. Ага! Попробуй эльфа на таком расстоянии снять. Я-то тебя одним выстрелом, скорее всего, первым...
Все зароптали.
- Это же убийство! - выкрикнул один из обступивших нас штатских, тщетно пытаясь прикурить сигару от свечки из канделябра.
- Бретер! - высказал мнение другой столп общества, и я был готов расцеловать его в отвисшие, как у бульдога, щеки. - Бретер, господа, это такой дуэлист, чья слава зависит от количества убийств.
- Тогда все норлинги - бретеры, - усумнился третий господин, баюкая в ладони широкий бокал с армирским коньяком, - у них чем зубов в косице больше, тем и уважения...
- Нет, так не пойдет! - это штабс-капитан.
- Согласен! Мне плевать! - а это поручик. Ух, горяч!
Штабс-капитан отстранил рукой рвущегося в бой поручика, мигнув двум офицерам, чтобы они отвели того куда подальше, и довольно мягко выговорил мне, что дескать, использовать врожденные способности эльфов к меткой стрельбе неблагородно. Как, к примеру, если бы я был магом, и использовал магическую силу в поединке с обычным человеком.
- Так ведь никто не мешает господину поручику использовать благоприобретенные способности к стрельбе! - возразил я. - Его же учили стрелять. Он же офицер великой армии Ярославского княжества!
Штабс-капитан злобно зашипел, но, понятное дел, возразить ему было нечего. Все вокруг осуждающе качали головами. Это был триумф. Я еще подождал, улыбаясь прямо в белое оскаленное лицо поручика, давая ему понять, что он проиграл, что жить ему осталось ровно столько, сколько времени пройдет от этого момента до того, когда я возьму в руки винтовку.
И, выждав еще мгновенье, я произнес, как бы в некой задумчивости:
- Впрочем, если вы считаете, что такие условия несправедливы, то я предлагаю самому господину поручику выбрать оружие!
- На катанах! - вскричал поручик, слегка розовея. Уффф! Если бы он выбрал станковый пулемет, то я бы проиграл. Но он выбрал, понятное дело, то, что было противоположно стрелковке, и что ему, очевидно, было хорошо знакомо.
- Согласен! - быстро сказал я. - А что это такое?
