Ловец подавил вздох. Кристалл мерцал, переливаясь лиловыми искрами. Всего одна душа… Целая душа. Наверное, так чувствуют себя приговоренные к казни, когда на эшафоте им зачитывают помилование. Но какова цена?
— Чего ты добиваешься? — процедил он.
— Какая разница? — вопросом на вопрос ответил Реххас. — Я предоставил тебе выбор. Тебя по-прежнему что-то не устраивает? Кстати, чуть не забыл… — демон скользнул к лежащей без сознания послушнице. — Твоя спутница весьма важна для тебя, не так ли? У меня родилась интересная мысль…
— Меня не интересуют твои мысли.
— Врешь. Но это несущественно. — Демон подцепил когтем длинную прядь каштановых волос и накрутил себе на палец. — У тебя неплохо получилось развеять мою скуку. Если ты приложишь еще немного усилий — я не трону служительницу Герлены.
— То есть? — Ловец нахмурился.
— Завтра мы празднуем одно достойное событие… По традиции, будут устроены бои между демонами низшего круга. Я желаю, чтобы ты принял участие в представлении. Разумеется, не с пустыми руками — этот кристалл у меня не последний. Одна схватка. Если выиграешь — я отдам тебе девушку. И не буду препятствовать твоим забавным опытам. Если нет — что ж, значит, тебе не повезло. Что скажешь?
— А если я откажусь?
Реххас выпрямился, надменно вскинув голову. В провалах нечеловеческих глазниц полыхнуло пламя.
— Тогда ее убьют немедленно.
Хеан скрипнул зубами. Да, послушница для него — единственный шанс вырваться из Бездны. Но где гарантия, что это не очередная ловушка?
— Я жду твоего ответа, — напомнил демон.
Ловец нагнулся, подбирая брошенный кристалл.
— Будь по-твоему, Реххас. Посмотрим, держишь ли ты слово. — Прозрачные грани треснули в его пальцах, рассыпаясь в прах.
Пахло цветами. Цветы украсили стены домов, цветы укутали мостовую, цветы пестрели в прическах высыпавших на улицы горожан. Столица с восторгом приветствовала невесту императора.
Мягко шествовали аагиры, сминая цветы тяжелыми лапами. Звон серебряной упряжи терялся за шумом толпы. Легкая повозка на тонких осях казалась почти невесомой, сотканной из солнечных нитей. Кроме будущей императрицы, там был лишь юный послушник Храма, удостоившийся высокой чести управлять ящерами в этот знаменательный день. Охраны не было. Она не требовалась: разодетая в легкие шелка юная девушка все еще была никем. Обряд еще только предстоит.
Толпа ликовала, осыпая повозку ароматными лепестками. Лепестки льнули к светлым волосам невесты, пестрыми бабочками замирали на шелке одежд, легким облаком укрывали ритуальные сандалии. Она была прекрасна, как одна из жриц Храма — Сын Света достоин только самого лучшего.
— Счастья и долгих лет императору!
Будущей императрице пожеланий не досталось. Зачем? Ведь она только цветок.
Такнар отвернулся. Повозка сделает круг по городу, после чего снова остановится у ворот Храма, где и будет проведена церемония — на закате, когда алые лучи солнца зальют ступени своим теплом. Еще как минимум три, а то и четыре часа.
Но император по традиции уже должен ожидать свою невесту. А его все нет.
Жрец нахмурился. После памятных переговоров с Ловцами Маэр изменился. Ранее покорный, как ручной котенок, он начал выказывать своеволие, а на дне прозрачных глаз все чаще мелькали неясные тени. Разговор о свадьбе вызвал неожиданное и совершенно непонятное сопротивление, которое удалось сломить с определенным трудом.
Легкое движение пальцами, и подле Такнара согнулся в поклоне юный послушник.
— Где Маэр? — в голосе жреца не отразилось и капли волнения.
Послушник нервно облизал губы.
— Его величество… Возникли небольшие проблемы… Кто-то подрезал упряжь аагира… Виновных уже ищут…
Такнар не дослушал, торопливо спускаясь к выходу. Покушение? Так рано? Неужели они все-таки опоздали?
Дорога до дворца обычно занимала у жреца не менее получаса. Сейчас он потратил едва ли с десяток минут. У стойл ящеров, расположенных позади основного комплекса, царило чрезмерное оживление, только усилившееся при появлении жреца Герлены.
— Что тут происходит? — Такнар схватил за плечо первого попавшегося служку. Тот мгновенно посерел, на лбу у него проступили бисеринки пота.
— Мы не виноваты! Все было сделано, как положено! — зачастил служка, перепрыгивая с первого на второе и то и дело путаясь в собственных же словах.
Упряжь на аагире императора оказалась подрезанной. Снаружи это было совершенно незаметно, множество маленьких разрывов надежно пряталось под парадными кисточками. Надрезы делались опытной рукой и чрезвычайно хитро: рассматривая снятые ремни, Такнар отметил, что лопнули бы они никак не раньше середины положенного традицией шествия, как раз посреди взбудораженной толпы.
Да, охранникам отдавался приказ быть начеку, но успели бы они прикрыть от удара Сына Света? Почуявший нежданную свободу ящер, не контролируемый служителем Храма, мог и сам растоптать Маэра… Да и в возникшей неразберихе, прикрываясь взбесившейся тварью, добраться до императора казалось не таким уж нереальным.
Покушение сорвала случайность. Несмотря на то, что аагир не выказывал никаких признаков беспокойства, Маэр внезапно решил, что несколько ремней перетянуто, и приказал проверить их.
Слугу, ответственного за упряжь, и второго, запрягавшего ящера, нашли мертвыми. По словам остальных, к аагирам никто из посторонних не приближался.
Такнар раздраженно поправил волосы. В воздухе носились обрывки незнакомых ему заклинаний, уже почти рассеявшихся и оттого совершенно бесполезных. Жрец не мог настичь предусмотрительного убийцу: прошло слишком много времени.
Ему пришлось приложить ощутимое усилие, чтобы не дать вырваться истинным чувствам.
— Где сейчас император?
— Т-там… — служка неопределенно махнул рукой в сторону и с откровенным испугом добавил: — Он приказал охране не подходить близко.
— Вот как?
— И снял с аагира привязь, — совсем тихо закончил служка.
Жрец подумал, что ослышался. Переспросил. По спине поползли ледяные мурашки. Только этого еще не хватало!
Белый ящер сверкал в лучах заходящего солнца, отбрасывая вокруг себя мириады солнечных зайчиков. Ослепленный их танцем, Такнар не сразу заметил императора. Маэр небрежно облокотился на чешуйчатую тушу и смотрел куда-то вдаль, поверх жреца. Одежда его пребывала в неподобающем беспорядке, а драгоценная диадема — символ власти — довольно заметно съехала набок.
Аагир пошевелился и зевнул, широко распахнув полную острейших зубов пасть. Потянулся к плечу императора…
