Аагир пошевелился и зевнул, широко распахнув полную острейших зубов пасть. Потянулся к плечу императора…
Жрец рванул вперед, путаясь в складках слишком длинной мантии и понимая, что не успевает. Он все еще слишком далеко, чтобы остановить это живое орудие смерти.
Крупная голова на длинной шее изящно изогнулась, проскальзывая под монаршей дланью. Холеные пальцы погладили одну из надбровных дуг, ящер зажмурился и издал вибрирующий рык. Такнар споткнулся и едва не упал.
— Ваше величество! — руки жреца, сложенные в приветственном жесте, слабо подрагивали.
— Ты выглядишь взволнованным, светлейший… — в безразлично-вежливый тон Маэра опасной тенью вплелся сарказм. — Неужели что-то случилось?
Такнару на миг показалось, что глаза у него ярко-красные, до краев залитые кровью. Но едва жрец встряхнул головой, как наваждение рассеялось без следа. Наверное, просто отразились отблески заката, а он излишне нервничает после предсказания Сеоль.
— Отойдите в сторону. Аагир может навредить вам.
— Неужели? — пальцы императора демонстративно погладили роговой нарост на лбу ящера. — С чего бы?
Такнар медленно и глубоко вдохнул, приказывая себе расслабиться. Если аагир не напал раньше, скорее всего, он не нападет вовсе. Да, разумеется, это неслыханный случай, когда освобожденный от пут ящер позволил прикоснуться к себе кому-либо помимо служителей Храма, но, возможно, данный аагир попросту болен или и на него повлияла магия неудавшегося убийцы. Того, кто разрешил императору снять с ящера еще и намордник, он накажет потом.
— Позвольте слугам надеть новую упряжь. Вы и так уже почти опаздываете. Ваша невеста будет волноваться. — Такнар предпочел бы приказать, но формально его ранг не давал права на подобную вольность.
— Она настолько корыстолюбива?
Жрец потер гудящие виски.
— Ваше величество, ваша будущая супруга обладает мягким характером, чиста и непорочна. Вам нет необходимости подозревать ее в подобных интересах.
— Жаль.
— Простите?
— Жаль, что непорочна. Не люблю причинять боль. — Маэр отвернулся, лишая жреца возможности рассмотреть выражение его лица. — В отличие от тебя и твоих собратьев. Интересно, что вы чувствуете, когда призываете аагиров? Если бы ящеры знали, что с ними собираются сделать… — Его пальцы скользнули по чешуйчатому боку, вдоль тонкого шрама, едва заметного среди сверкающей белизны. — Вы могли бы использовать керрехов…
— Этих исчадий Бездны, питающихся падалью?! — жрец не совладал с негодованием. — Пусть ловцы прикасаются к этим ядовитым тварям!
— Ловцы хотя бы не обрубают крылья. Видишь ли, это очень больно, светлейший. Когда пойманному в рунную ловушку аагиру ломают кости, навсегда лишая возможности летать.
— Ваше величество, вы ошибаетесь. Эта процедура совершенно безболезненна для ящеров и проводится исключительно для того, чтобы ими могли пользоваться не только достигшие ранга серебряной ветви.
— Каждый третий аагир умирает.
— Вы преувеличиваете.
В глазах Маэра скользнула злость.
— У меня хорошая библиотека, светлейший. Более чем. В ней хранятся крайне любопытные сведения. Их нужно только сопоставить. Туфельки из кожи аагира пользуются высочайшим спросом у столичных модниц. Но так быстро теряют свои необычные свойства!
— Торговля таким товаром запрещена, и вы это знаете. — Такнар поправил складки своей мантии. — Не думаете ли вы, что Храм Герлены втайне занимается столь неблаговидным делом?
— Я думаю, что если бы вы не ловили аагиров, ничего этого просто не было бы.
— Они могут преодолевать весьма большие расстояния с очень высокой скоростью. Не говоря уже о том, что по традиции вам не положено ездить на чем-либо ином. Народ не поймет, если вы пожелаете прокатиться на керрехе, — жрец стряхнул с рукава небольшую пылинку и продолжил: — Ваше величество, мы опаздываем. К чему это ненужное оттягивание церемонии?
— Я выбирал другую невесту, — пальцы императора медленно прошлись по костяному гребню ящера.
— Да, разумеется. Но ваша избранница неожиданно заболела. Ее состояние внушало серьезные опасения и мы взяли на себя смелость посоветовать вам другую кандидатуру. Вы же согласились, не так ли?
— А я мог отказаться? — Маэр невесело усмехнулся. — Та, первая… На портрете у нее был добрый взгляд… Она будет жить? Чем вы ее отравили? Служители Храма так хорошо разбираются в ядах… И так быстро устраняют тех, кого считают ненужным.
Брови Такнара поползли на лоб. Ему совершенно перестало нравиться направление их разговора. Что за оса укусила мальчишку? Неужели в старых сказках о зеркалах все-таки есть крупица правды? Империи однозначно необходим новый правитель. И чем быстрей, тем лучше. Управлять Маэром становилось все сложнее и сложнее.
Первая избранница императора была отвернута Такнаром по весьма прозаической причине: девушка оказалась слишком молодой и худенькой, чтобы гарантировать успешное рождение наследника. Разумеется, ни о каком яде речи не шло, хватило небольшого письма с рекомендацией выехать в южные провинции для поправки здоровья. Семья кандидатки не посмела перечить служителям Герлены.
— Вы взволнованы предстоящим обрядом, и потому говорите странные вещи. Вам следует успокоиться.
— Ваш яд незаметен, не имеет цвета и запаха. Его просто подмешать в воду или подсыпать в пищу. Жертва засыпает и не просыпается. Провинившиеся перед лицом Герлены служители почти никогда не отказываются от этого яда.
— Ваше величество, вы перепутали. Оступившиеся сами выбирают свой путь. Мы никого не травим. Мы предлагаем.
— Мне вы тоже предлагали. Вот только выбор предстает весьма ограниченный. Больно ли пить этот яд, светлейший?
— Разумеется, нет. Герлена милостива и не желает излишних мучений — даже тем, кто предал ее.
— Это хорошо. Не хотелось бы умирать с перекошенным лицом.
— Я прикажу вашему врачу осмотреть вас после церемонии. Вы нездоровы.
— Да нет… — Маэр наконец отстранился от излучавшего довольство аагира и шагнул в сторону. — Куклы не умеют болеть. Впрочем, мы действительно теряем время. Идем, светлейший.
Легкий порыв ледяного ветра, совершенно неуместного в этот жаркий день угасающего лета, скользнул по коже Такнара как раз в тот миг, когда император поравнялся с ним.
— Идем же. Не будем заставлять толпу ждать.
Обруч диадемы, образованный искусно переплетенными нитями мехрилеса, казался непропорционально тонким по сравнению с закрепленным в центре огромным золотистым пиритом. Осколок солнца, угодивший в темную паутину и навеки застывший там потускневшим от яда мертвым камнем. Черными брызгами на безупречных гранях растеклась руна «хель».
