— Расскажу, — ответил Шут, а сам подумал, что от таких рассказов скрипачу и впрямь стало бы ой как не по себе… — Позже. Вот вздремну еще часок…
Может быть, прошел час, а всего вероятней — намного больше. В темноте легко потерять счет времени. Шут проснулся, когда Май двинул его локтем в бок и горячо зашептал что-то. С трудом разлепив глаза, он не сразу понял, о чем речь.
— Ну же, Пат! Просыпайся! Слышишь ты меня?
— Угу… — Шут глубоко вздохнул и потянулся.
— Сторожила приходил!
— О! — это была неплохая новость. — Принес еды?
— Шиш. Сказал, что хозяин его воротился!
Сон разом слетел с Шута.
— А еще что говорил? — уже знакомое чувство тревоги возрастатало стремительно, как грозовая туча, что внезапно закрывает полнеба.
— Ничего не говорил… — пробормотал скрипач. — Вот только кажется мне, хорошего нам ждать не стоит…
Тут уж Шут был полностью согласен. Но поскольку сделать он ничего не мог, оставалось только тихо молиться.
Долго ждать им не пришлось.
Когда в дверном замке заскрежетал ключ, пленники разом замерли. Шут и дышать перестал. От дурного предчувствия у него до тошноты скрутило нутро, он даже порадовался, что давно не ел… В первую минуту глаза его совсем ослепли от яркого пламени — это стражник осветил темницу факелом. Заслонив лицо руками, Шут пытался разглядеть, кто стоял за спиной у этого трусливого пса, но никак не мог — смотреть было ужасно больно.
— Ты! — услышал он небрежный злой голос и сразу же понял отчего-то, что обращаются именно к нему. — Да, ты, прихвостень королевский! Вставай и на выход! Быстро!
Шут неловко поднялся на затекших от жесткой «постели» ногах и успел поймать удивленный взгляд Мая. Скрипач как будто пытался заново понять, с кем же все-таки свела его судьба в этом каменном мешке. И, судя по всему, он уже догадался, что не с дамским фаворитом…
— А я? — негромко спросил музыкант.
— А ты сиди, — рявкнул в его сторону охранник и, обернувшись к Шуту, схватил его за руку: — Шевелись, тощая дохлятина!
Шут вздрогнул от внезапного прикосновения и попытался выдернуть плечо из цепких пальцев стражника, но кончилось это тем, что в скулу ему тут же врезался крепкий кулак. Он даже увернуться не успел, только, зажмурился, когда боль вспыхнула перед глазами ярче факельного света.
А когда спустя мгновение снова распахнул ресницы, то увидел наконец, кому обязан столь радушным приемом…
Догадки оказалась верны.
Рядом с охранником стоял, поигрывая кольцом на руке, господин бывший министр безопасности.
Он улыбался Шуту очень ласково.
5
Звуки шагов глухо разносились по коридору. Шут не смотрел по сторонам, его взгляд был устремлен в пол. Руки ему сразу же связали за спиной и теперь вели куда-то, разумеется ничего не объяснив. Впрочем, коридор оказался недлинным и очень скоро уперся в темную дверь, окованную широкими полосами железа. Шут не знал, что там за ней, но чувствовал, как отчаяние, боль и ужас струятся сквозь все ее щели.
— Вот мы и пришли, — весело сказал Торья. — Добро пожаловать в мою мастерскую, Любимчик. Теперь мы наконец побеседуем с тобой без лишних помех.
Стражник толкнул ногой дверь, и та со скрипом отворилась. Шут не хотел поднимать глаз, не хотел смотреть… но его никто не стал спрашивать — Торьин пес грубо дернул за волосы, едва не вырвав целый клок с того места, где у Шута и без того до сих пор болела рана, полученная в подворотне.
— Да-да, — прокомментировал этот гостеприимный жест сам Торья, — посмотри внимательней, дружочек, куда ты попал.
Как будто и так не понятно!
Пыточная была отвратительна. Она смердела страданием множества людей — Шут даже не взялся бы сказать наверняка, скольким несчастным довелось молить о пощаде в этих застенках. Стражник бывшего министра все еще держал его за загривок, вынуждая любоваться богатым выбором заплечного инструментария. И Шут не хотел, да ничего не мог с собой поделать — он поддался силе этого чудовищного места… Горячий страх затопил все его нутро, а сердце забилось еще громче и так часто, словно хотело вырваться из груди.
"Светлые боги… — думал он, невольно отводя глаза, — не надо… Не надо, пожалуйста!.." — а сам уже понимал, что неудержимо теряет контроль над своими чувствами, что ужас вытесняет все мысли…
И удерживать спокойное выражение лица казалось почти непосильным.
— Знаешь, Труно, — услышал он довольный голос Торьи, — давай-ка мы прицепим нашего птенчика для начала, пока он еще не испачкал своих штанов. А потом оставь нас… наедине. Мне есть о чем поговорить с этим симпатичным господином.
Грязный, голодный Шут с огромным синяком в пол лица и свалявшимися от крови волосами едва ли мог выглядеть хоть сколько-нибудь симпатично, однако в тот момент он думал вовсе не о своем внешнем виде… Когда стражник потащил его к стене с цепями кандалов, в голове у Шута осталась только одна мысль… о том, как пережить этот день до новой ночи. Дальше он уже заглядывать не мог.
А когда стена оказалась совсем рядом, вдруг понял, что эта ночь может уже и не наступить для него.
И рванулся, что было силы из рук Торьиного приспешника.
Изрядный клок его волос остался в кулаке у злобного Труно, но Шут почти не почувствовал боли — он лишь видел перед собой незакрытую еще дверь и бежал к ней, забыв обо всем на свете.
Увы, недолго… Удар в спину сбил его с ног — судя по всему, стражник просто запустил в беглеца чем-то очень увесистым. А когда Шут, потеряв равновесие, едва не упал на пол, кто-то в очередной раз приложил его по многострадальной голове…
Он пришел в себя от боли. Разлепив глаза, понял, что попросту висит на железных цепях, которые сковали его запястья. Широкие грубые кольца глубоко врезались в кожу на том самом месте, где все еще оставались тонкие едва заметные шрамы от первой встречи с тайкурами Нар…
Цепи были короткими, они не позволяли ни лечь, ни сесть, только стоять, раскинув руки в стороны. Шут знал, что такие кандалы в тюрьмах называли крестовыми. Знал он также, что бесконечно долго в них не простоишь — рано или поздно ноги не удержат, и тогда холодное железо снова вопьется в кожу запястий. Впрочем, мысль об этом промелькнула лишь по краю сознания. Шут сразу понял, что не слишком долго оставался без сознания — реальности его возвращения ждали с нетерпением.
— Ну наконец-то, наконец-то… — Торья заботливо обмакнул какую-то тряпицу в чашу с водой и принялся стирать кровь с лица своего «гостя». Шут попытался увернуться, но господин бывший министр даже не обратил на это внимания и спокойно закончил свое дело. — Ну, вот. Теперь ты выглядишь гораздо лучше, мой Любимчик.
