К воротам спешили стражники под предводительством священника в серой рясе с кругом Эстера на груди. Священнослужитель во всю глотку горланил предохраняющие молитвы, воины неистово кричали что-то, что отдаленно напоминало боевой клич.
– Быстро! – поторопил девушек вампир, указывая рукой в сторону, где улица была тиха и пустынны, и сестры, не дожидаясь Батури, сломя голову бросились бежать.
Священник махнул рукой, указывая на девушек, и двое вояк отделились от общей свалки. Батури хотел касанием темной магии остановить сердца этих двоих, но Тьма не повиновалась. Тогда вампир обратился к магии стихий, которой владел ничем не хуже, чем темной.
Двух преследователей охватило едкое пламя, которое прожигало плоть изнутри, они упали на землю и корчились в муках до тех пор, пока их тела не воспламенились и не оставили после себя лишь горстку пепла и оплавленный железный доспех. Тем временем остальной отряд был уже близко.
– Изыди, дитя Мрака, возвратиси, низвергниси во Тьму, что тебя породила, – приближаясь, голосил эстерец, а воины, воодушевленные присутствием в своих рядах священника, криво улыбались и твердо верили в свое превосходство даже несмотря на то, что секундой ранее двое их сослуживцев расстались с жизнями.
– Господин священник, – с едкой ухмылкой на лице, обратился вампир к церковнику и отвесил циничный поклон-реверанс, которые вошли в моду при короле Людовике, но со смертью монарха интерес к ним остыл. – Прошу простить, что без шляпы, но и вы не отличаетесь добрыми манерами. Не узнали имени, а уже берете в круг. Вот только в «лучший мир» я не спешу, зато вас проводить могу уже сейчас.
– Буде ти, исчадие Мрака, за грехи Словом Божиим наказано, – не возмутившись словами вампира, провозгласил священник, картавя речь на церковный манер, и рукой вывел в воздухе круг, что был у эстерцев символом веры.
Батури почувствовал магические эманации в воздухе, но от удивление не успел поставить блок и в тот же миг ощутил на себе прикосновение Силы. Вампира отбросило назад и впечатало в створки ворот, голова заходила ходуном, а в сознание, дурманя и поглощая рассудок, вплетался мерный речитатив священника:
– Господе наш, Эстер Всемогущий, приде в мир, дабы искоренити в гневе огненном грех и Тьму. Покориси же, исчадие Мрака, преклони чело для омовенья святого, отринь убиение ближнего, дабы переродитися в иной ипостаси.
Батури невольно вникал в молитвенный призыв проповедника и с каждым новым словом все меньше отдавал себе отчет. Он потерял контроль над мыслью, над телом и был в полной и безграничной власти монотонного голоса.
Воины, оголив мечи, столпились вокруг вампира, но нападать они не спешили, дожидаясь, когда священник сделает свое дело и заставит исчадие Мрака подчиниться божественной воле. И Клавдий не выдержал, упал на одно колено и склонил голову, отдавая ее на отсечение.
Страж, с выгравированным на плече доспеха знаком сержанта, занес меч для решительного и смертоносного удара, эстерец сложил на груди руки и, довольный собой, замолчал. Это было его ошибкой. Батури пришел в себя. Вампирская реакция позволила ему рвануться вперед прежде, чем на его шею опустилась сталь меча. Клавдий давно не убивал с таким упоением, никогда прежде он не наслаждался кровожадным убийством, но сейчас злость полностью вытолкнула из его головы способность мыслить. Батури превратился в машину, не знающую ни сожаления, ни жалости, в воина без страха, без упрека, с холодным, бесчувственным сердцем.
Он впился в шею священника и высасывал из него кровь, а разом с ней и жизнь. Перепуганные стражи, не веря своими глазам, пытались поймать вампира на короткие, для ближней рубки, мечи, но враг был настолько ловким и вертким, что без труда уходил от оружия, даже не отпуская из своей мертвой хватки священника. Пыл стражей поутих, а в сердцах поселился страх. Монстр, исчадие Мрака, с которым им довелось встретиться, был слишком сильным соперником, чтобы умело ему противостоять. Вот, даже священник, обладающий «гласом Божьим» беспомощной куклой трепыхается в руках кровососа и не помогает ему ни безграничная вера, ни всемогущий Эстер.
Вампир успокоился и отпустил священника только тогда, когда выпил всю его кровь без остатка. Лицо эстерца было бледным, глаза, переполненные ужасом, закатились, а язык вывалился изо рта и доставал до подбородка. Лик святого был ужасен, но еще ужаснее – лик вампира. Двое стражей бросили оружие и пустились наутек.
– Назад, трусы! – рявкнул им вслед сержант, но беглецы не послушались приказа.
– Вы умрете в страшных муках, – пообещал Батури и незамедлительно перешел к выполнению угрозы…
* * *
Энин с трудом переставляла ноги, Анэт, бережно прижимала к себе на удивление спокойно спящего младенца и всячески пыталась бежать аккуратнее, чтобы его не разбудить, а второй рукой тянула за собой сестру.
Город обезлюдел. И только благодаря этому девушкам удалось скрыться, не привлекая внимания. В пустынной тиши молчаливых улиц они издали услышали приближающий отряд и успели завернуть в переулок, когда из-за поворота выбежал десяток стражей и, гремя доспехами и мечами, помчался в сторону ворот.
Девушки остались одни, забились в углу тупика, которым заканчивался переулок, и не знали, что делать дальше.
– Бежим обратно, – предложила Анэт, напрочь позабыв о сестринской слабости.
– Лучше отсидимся.
– Где Батури?
– На охоте! – скривилась Энин. – Проклятый демон, оставил нас одних в неизвестном городе, а сам жрет свое мясо, кормиться…
– Тихо, – вампир возник из неоткуда. Вид у него был потрепанный, впрочем, не больше, чем обычно, но взгляд, взгляд его ужасных глаз, до краев заполненный черной, играющей черными же тенями, бездной, вызывал опаску и оторопь.
– Что-то не так? – спросила Энин, заметив, что вампир, не отрываясь, смотрит на нее. Зрачок его изменялся, становился меньше пока не приобрел привычный размер, а чуть позже – и цвет. Энин несколько успокоилась.
– Несмотря на слабость и недомогание ты быстро бегаешь, – буркнул Батури и взял девушку за руку. – Идите за мной. И не отставайте ни на шаг, – сказал и только потом ответил на заданный Энин вопрос: – Все в порядке. Просто столкнулся с абсолютно новой магией. Причем колдовал эстерец, а колдунов в этом ордене никогда не водилось.
* * *
Чем дальше от ворот отдалялись спутники, тем страшнее представал перед ними город. Улицы, сперва чистые и ухоженные, быстро сменились ужасом суровой реальности. Камень мостовых изукрасили кровавые пятна и жирные капли гноя, из-за которых подошва сапог становилась липкой. По обеим сторонам дороги лежали людские тела, вокруг них, как шакалы, столпились целители в масках с длинными клювами, защищающими легкие от заразы. В затхлом воздухе застыл тошнотный трупный запах, вонь разложений и феторный аромат людских страданий и безысходности. Многочисленные целители и золотари сгружали умерших за ночь людей в открытые повозки. Некоторые из тех, кого посчитали трупом, еще шевелились, но никто не обращал на это внимания и кидал их в общую груду.
