Глава VII
Тридцать человек стояли во дворе, два неровных ряда: старики, едва способные удержать в руках копьё, бравые детины, не отличавшие права от лева, мрачные бородачи — отверженные или преступники и три растрёпанных женщины.
Стражники на стенах переглядывались и хмурились. Карета-призрак проехала ворота, остановилась. Люди с любопытством и опаской повернулись к ней.
— Бедняга, — сказал сторожевому один из стражников. — Вот ведь всем ополчениям ополчение. Как думаешь, что он будет делать?
Сторожевой почесал пузо и важно хмыкнул.
— А это зависит от того дурак он или нет.
— И как по-твоему? — заинтересовался ещё один стражник.
— Как по-моему, — повторил сторожевой, — так дурак.
— Проверим, — обрадовался первый стражник, подзывая других. — Вот как он должен сейчас поступить, если не дурак?
— Хм, — сторожевой внимательно посмотрел во двор, выдерживая паузу, — приветствовать этот сброд как ни в чём не бывало да избавиться от него побыстрее.
— Это что? — Хахманух уставился наружу, и не думая выходить из кареты.
Сил'ан отвлёкся от размышлений, занимавших его всю дорогу, и проследил взгляд червя.
— А! Ты говорил, — тем временем сообразил переводчик. — Что ж, похоже, они прислали тех, кого не жаль.
Келеф закрыл глаза. Хахманух обернулся, сложил гребень и подобрал лапы.
— По крайней мере, они пришли, — ободряющим тоном сказал он. — И встречают тебя. Не всё так плохо.
Сил'ан молча поднялся и поплыл прочь.
— Нужно с ними поговорить, — бросил червь, выбираясь из кареты следом. — Келеф?
Уан стремительно миновал стоявших во дворе людей и скрылся за углом.
— Келеф, — тихо пробормотал Хахманух.
Ополчение с суеверным ужасом уставилось на него. Переводчик вздохнул:
— Расходитесь. Свободны, — распорядился он и медленным шагом направился вслед за Сил'ан.
Незадолго до рассвета Гебье спустился вниз к огромной глыбе. Он чувствовал досаду вместо привычного умиротворения: его беспокоили сны десятков людей, лежавших вповалку на камнях перед воротами, кроме того, в темноте у глыбы его кто-то поджидал. «Тадонг, — мрачно решил ведун, — или госпожа Одезри. Что за ужасы на этот раз? Впрочем, любой из них может явиться и просто так — подумаешь, какой-то ритуал встречи Солнца. Прервётся!»
Он остановился в трёх шагах от глыбы, всмотрелся в синюю тьму, холодную и недвижную, что древняя кладка крепости. Неожиданно у самой земли затеплились два оранжевых огонька и тут же пропали. С их подсказки Гебье различил чёрный силуэт: уан, точно змея, свернулся в клубок и прижался к гладкому боку камня.
Ведун неуверенно попятился.
— Я ничего тебе не сделаю, — тихо сказал Келеф. — Я слышал твои шаги, и мог уйти — если бы хотел.
Гебье вернулся и спросил, неловко выговаривая слова на морите.
— Я могу тебе чем-то помочь?
— Нет, не думаю, — ответил Сил'ан.
— Тогда почему ты не ушёл?
— Кровь остыла.
Ведун не понял ответа, но голос собеседника звучал приятно, и весен не стал злить того, переспрашивая.
— Давно ты здесь? — Гебье продолжил разговор.
— Всю ночь.
— Лятхи наверняка волнуются.
— Не хочу срываться на них.
— Вот как, — ведун помолчал. — А разве тебе стало легче?
— Нет.
— Завтра тоже пролежишь здесь?
— Нет.
— Я могу уйти или замолкнуть, — уныло предложил человек.
— Если хочешь, — равнодушно отозвалось чудовище.
Гебье опустился на холодный песок.
— Келеф, — устало сказал он после долгого молчания, — я приношу извинения за то, что не сохранил тайну.
— Зачем их приносить? — прозвучало от подножия глыбы. — Они не отменят содеянного.
Ведун не нашёлся с ответом.
— Не беспокойся, — неожиданно добавил Сил'ан, — люди бы всё равно меня возненавидели. Можешь представить, что ты сохранил тайну — я не сообщил в Весну о твоём проступке.
Человек тихо вздохнул и вновь предложил:
— Может быть, я всё-таки смогу помочь?
— Я не ранен, не болен и эмоционально повлияю на тебя, а не наоборот, — терпеливо разъяснило существо.
— Тогда почему ты здесь?
Келеф не ответил.
— Никто не ждал большего от ополчения, — снова попытался ведун. — А война ещё не проиграна.
— Теперь ты меня раздражаешь, — признался выразительный голос.
— Ты предубеждён против людей, — заметил Гебье.
Существо сдалось.
— Всё, что я делаю, или усугубляет ситуацию, или оказывается бесполезным, — мерно заговорило оно. — Я хороший воин и на редкость плохой уан. Дети Океана и Лун живут дольше, чем люди; в то же время темп вашей жизни куда быстрее. Когда речь о секундах, я легко могу обогнать вас. Если требуется выдержать неделю — могу идти с вами наравне. Но неделя давно позади, а мыслить и действовать нужно всё быстрей и быстрей — я проигрываю эту гонку. У меня нет больше сил.
Гебье медленно опустил голову.
— Ты прав — я не знаю, как помочь.
— Это не твоё дело, — спокойно сказал Келеф.
— Но как быть?
— И у высоких гор есть проходы, и у земли — дороги, и у зелёных вод — броды, а у тёмного леса — тропинки, — напевно поделилось существо. — Нужно только услышать заветную мелодию.
Ведун поднял голову. Вокруг, в глухом предрассветном сумраке, шелестели обрывки ткани на слабом ветру, шуршал песок, храпели люди, и порою что-то тихо постукивало или щёлкало — так всегда бывало в крепости: едва он закрывал глаза, как тишина распадалась на сотни бесплотных духов, прежде гнездившихся в щелях между камнями. Они гладили стены, удивлённо ощупывали незнакомые им предметы, приподнимали занавеси, изображая ветер. И за миг до того, как человек проваливался в сон, начинали шептать голосами водяных струй, а Луны милостиво внимали их откровениям.
На рассвете Тадонга разбудил громкий стук в дверь. Выругавшись, мужчина сел на лежанке, пошарил вокруг в поисках одежды. Стучали настойчиво и всё чаще, человек болезненно поморщился, сорвал с окна занавесь, обернул её вокруг себя и поплёлся отворять.
— Какого… — начал было он, и подавился заготовленной фразой.
На пороге стояла Надани, полностью одетая как для торжественного выхода.
«Я что-то проспал? Мы куда-то собирались?» — закрутилось в голове у мужчины.
— Собирайся немедленно! — велела госпожа Одезри, врываясь в комнату.
— Д-да. С-сейчас, — выпалил Тадонг, бросаясь к шкафу.
Захлопнув дверцу, он прищемил занавесь, и некоторое время Надани пришлось наблюдать за борьбой мужчины с непокорной мебелью. Женщина с удовольствием обошлась бы без этого впечатления в своей жизни: пухлое тело летня, розовое как у младенца, вызвало на её лице гримасу отвращения. В сердцах, Тадонг пнул дверцу и та, наконец, поддалась. Мужчина спешно натянул на себя занавесь и робко предложил Надани:
