— Может, они пошли на Межгорье? — спрашивал Варо, — решили, что крепости им все равно не взять, и отправились походом на равнины?
— Ты говоришь о них, как о людях, — сказал Джоджо недовольно, — а они не люди, они животные, они не могут думать и решать. Как собаки — если собака видит зайца, она за ним гонится.
— Нет, — возразил Варо, поразмыслив, — то есть плохая собака, может быть, и погонится, а пастушья овчарка — нет, она знает, что у нее другая забота — охранять стадо от волков. Только плохая собака бросит стадо, чтобы погонять зайца.
— Ва, дурная голова! — рассердился Джоджо, — а почему? Она что, сама себе придумала, что ей нельзя гоняться за зайцами?
— Я ее научил, другие собаки научили — она умная, она понимает…
— Вот я и говорю, собака понимает, если ее кто-нибудь научит. Хотел бы я знать, кто научил каптаров воевать. Не сами же они!..
7.
На третий вечер, не дождавшись каптаров, только обнаружив многочисленные их следы, дружинники вернулись в крепость.
Вечером князь созвал старых и опытных воинов. Аник с Варо устроились в саду, под окнами большого зала, где собрался совет — не для того, конечно, чтобы специально подслушивать, а так, вдруг что-то да услышат. Но как дети не прислушивались, до них доносилось только невнятное бормотание, да иногда неразборчивые возгласы.
Их уединение было нарушено. Большой человек с факелом, ослепившим Аник и Варо после ночной тьмы, вошел в сад.
— Эй, есть тут кто? Дочь князя?
Аник по голосу узнала Гива, взятого после того давнего случая с каптаром в княжескую дружину.
— Я здесь, Гив, — отозвалась она.
— Дочь князя, ты не знаешь, где твой новый дружок, сын пастуха? Я его повсюду ищу.
— А зачем он тебе?.. — начала было Аник, но Варо выступил из темноты:
— Я здесь.
— Идем, князь зовет.
Оставшись одна, Аник быстро вскарабкалась на яблоню, с которой можно было заглянуть в окно. При Варо она постеснялась это сделать — все-таки она уже не ребенок, ей уже минуло тринадцать, скоро будет четырнадцать, и что бы он подумал, если бы узнал, что дочь князя Варгиза лазает по деревьям, как мальчишка?
Комната была освещена масляными светильниками, горевшими тускло, но кое-что Аник увидела: своего отца, сидевшего у стола, и Кену, сидевшего рядом с ним, и еще троих воинов. Гив привел Варо и поставил перед князем. Князь что-то спрашивал у сына пастуха, мальчик отвечал ему, по виду нисколько не робея. Аник обрадовалась тому, что, как видно, Варо позвали к князю не для того, чтобы наказать. Да и то — разве у князя мало сейчас других забот, чтобы думать о каких-то детских проказах? К тому же Аник не знала за собой и за Варо ничего, в чем они бы провинились — ну, не слушали иногда старого Кену, но Аник и не должна его слушаться. В конце концов, она, Аник — дочь князя, и подвластна только своему отцу.
Варо кончил говорить, князь задал еще несколько вопросов и отпустил его движением руки. Аник быстро спустилась вниз.
Когда Варо появился в саду, девочка, как ни в чем ни бывало, смотрела в звездное небо.
— Ва, дочь князя! Твой отец сказал, что я теперь буду дружинником!
— Да ну? — удивилась Аник, — и тебя за этим позвали на совет?
— Нет, конечно. Князь спрашивал про каптаров, где точно я их видел, и сколько их было, и вообще… Они собираются завтра в долину Большой реки. Потому что если каптары прошли мимо, то, значит, Красная крепость не выполнила самого главного из того, что должна сделать — не задержала врага. Они хотят пощипать немножко каптаров по бокам и за хвост, может, и меня возьмут… Ва, если бы!..
— Разве у каптаров есть хвосты? — удивилась Аник.
— Это просто так говорится, — засмеялся Варо, — пощипать за хвост — это значит напасть сзади. Ва, я умею рубиться на мечах и стрелять из лука, меня отец учил. Он говорил, что как он не всегда был пастухом, так и мне не придется. И сбылись его слова!..
— Не понимаю, чему тут радоваться, — сказала Аник, — тебя могут ранить или даже убить. То, что рассказывают о каптарах, страшно.
— Мужчина не должен ничего бояться, — пожал плечами Варо, — мужское дело — воевать. Даже если убьют, ну и что?
«Он ничего не боится, этот Варо, — думала Аник ночью, ворочаясь в постели и пытаясь уснуть, — даже мой отец и Джоджо, даже старый Кена их боится, а Варо не боится!»
Случая показать свое умение рубиться мечом для Варо так и не представилось. Мглистый рассвет застал Красную крепость в кольце осады.
8.
Аник разбудил трезвон сигнального колокола. Натянув кое-как платье, она выскочила во двор. Воздух насыщен был влагой и густым вонючим дымом. На верхушке Сигнальной башни, на крепостных стенах развели костры, но туман не давал дыму подняться вверх.
— Каптары? — спросила Аник у крестьянки, которая, нагнув голову и накрывшись передником, пробегала по двору.
— Вах, дочь князя, они пришли! — завопила крестьянка, на минутку выпростав голову, — вах, сколько их!.. — женщина снова закутала лицо и побежала дальше.
«Совсем одурела от страха, — подумала Аник, взбираясь по широким ступеням на крепостную стену, — как будто эта тряпка защитит ее от каптаров!»
Вначале из-за дыма и тумана Аник не могла ничего разглядеть. Вроде бы что-то шевелилось внизу, вроде бы какая-то темная масса ползла на крепость по склону горы, туман? И вдруг, как это иногда бывает, случайно увиденный кусок позволил ей разглядеть целое, Аник ахнула и попятилась, чуть не упав со стены во двор крепости.
Это были они, каптары. Прежде Аник видела только одного, и то мертвого, теперь же — теперь их были сотни, живых.
Они передвигались на задних ногах, но у них были руки, как у людей, и, как это делают люди, поднимаясь по очень крутому склону, они помогали себе руками
Их тела были покрыты шерстью, рыжеватой или серой, но не так густо, как тела животных, а так, как иногда бывает у очень волосатых мужчин. На лицах же шерсти почти не было, и Аник могла хорошо разглядеть мощные челюсти, оскаленные в безмолвной злобе клыки, острые и крепкие, плоские носы и маленькие красные глаза, налитые злобой. Аник почувствовала, что ей тоже хочется накрыть голову подолом и убежать — спрятаться, забиться в какую-то щель, главное, подальше от этих… тварей. Твари, да — самое точное для них наименование. Они пользовались двумя ногами, как люди, и у них были руки, и безволосые лица, но их, уж наверное, создал не Бог, и — кто бы их там не сотворил, — он хотел злобно насмеяться над родом человеческим. И не только над людьми. Эти создания были насмешкой и над животными. Даже самый свирепый зверь, волк или медведь, не внушает омерзения. Даже шакал может быть красив, когда он бегает наперегонки со своей подругой или резвится вместе со своими детенышами на лужайке. Но эти… Теперь Аник поняла старых воинов, старательно избегавших именовать каптаров людьми или животными.
