— Благодарю за приглашение, — развязности в тоне Деймута даже прибавилось. Он уже перешел опасную грань, за которой начиналось неуважение и прямое оскорбление главы Церкви, и сознание того, что оскорбление уже нанесено, придавало королю дерзости. Отступать хоть так, хоть этак уже поздно, — но с рассветом мои рыцари выступят на юг.
Мунт поморщился и, похоже, собирался что-то возразить, но Деймут не смолкал.
— Гномы топчут землю империи, землю моего королевства. Пришло время устремиться на нелюдей, как вы меня призывали. Помните собственные слова, сказанные моему посланцу — здесь, во Фраге? Я откликнулся на ваш призыв, теперь прошу о взаимной услуге. Позвольте братьям из Белого Круга сопровождать меня в новом походе, тем более что они сами этого хотят. Вот отец Брак и его сотник сами просились со мной. Верно?
Анноврец со значением поглядел на отца Брака, тот ответил таким же выразительным взглядом и чуть склонил голову. Пантомима не укрылась от взгляда Мунта, но тот не мог взять в толк, что означают эти кивки и взгляды.
— Но воины нуждаются в отдыхе, — заметил Мунт. Он уже не надеялся оттянуть принятие решения и возражал по инерции.
— Вера придаст нам сил! — торжественно и фальшиво провозгласил король. — Благословите, ваше высокопреосвященство.
— Присоединяюсь к этой благочестивой просьбе, — склонился перед главой Церкви викарий. — Благословите. И мы выступим с рассветом.
Архиепископ переводил взгляд с одного на другого, за их спинами мялись и сопели рыцари Неллы, как будто безучастные ко всему. Этих беспокоило лишь одно — чтобы им позволили сейчас — поскорей завалиться спать, а завтра — поскорей отправиться в собственные земли. Ни в ком из присутствующих Мунт не находил поддержки, все желали поступать наперекор. Что оставалось делать архиепископу? Наказать людей, спешащих на бой с нелюдями? Отказать им в праве сражаться за империю? Нет, немыслимо.
И Мунт неохотно произнес:
— Благословляю, дети мои. Да пребудет с вами дух Гилфинга Воина, да укрепит вас вера в него. Я стану неустанно молиться за успех вашего благочестивого подвига.
Имя Велитиана так и не прозвучало — ко всеобщему удовлетворению.
* * *
Церковные солдаты по-прежнему оставались самой дисциплинированной частью войска, возвратившегося из Феллиоста. Если другие воины расположились кое-как и зачастую просто лежали вповалку, как придется, подле обозных повозок, то братья Белого Круга развели костры, которые образовали круг. В центре — обоз и ставка викария. Там одиноко сидел Вель. Его теперь все сторонились, даже Кенгер. Сослуживец и прежде отдалился от принца, когда тот сделался командиром, ну а теперь, узнав тайну Велитиана — и вовсе держался подальше.
— Твое имя вовсе не прозвучало, его высокопреосвященство о тебе ничего не знает, — объявил Брак, — пока что ничего.
Велитиан поднял голову, помолчал, потом снова уставился в чахлое пламя костра.
— Все прошло успешно, — продолжил Брак, присаживаясь. — С рассветом выступаем. Этот король Деймут недостаточно благочестив и почтителен с его высокопреосвященством, зато он энергичный юноша и умеет добиваться своего.
— Да, — коротко ответил Вель.
Он не хотел быть невежливым, но сказать принцу было нечего. Он принял к сведению то, что поведал викарий.
— Тебя не беспокоит собственная судьба? — вдруг спросил Брак.
— Почему же… Беспокоит, конечно — не больше, чем любого другого смертного, но и не меньше.
— По-моему, ты странно равнодушен. Ты же знаешь, что Деймут глядит на тебя, как на собственность, на разменную монету в собственном торге. Разумеется, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы уберечь тебя, сын мой… но моих сил наверняка будет недостаточно.
— Я благодарен вам, отче. Гилфинг свидетель, я не стою такой заботы.
— Любой из нас стоит заботы, — возразил викарий. Ему отчаянно хотелось поддержать парня, сказать что-то ободряющее, но нужные слова не приходили. Тогда он просто повторил. — Я сделаю все, что меня зависит. И наши братья, они все благодарны тебе. Если людская благодарность хоть что-то значит, они будут на твоей стороне.
— Все в руках Гилфинга Светлого. Не будем загадывать. В конце концов, что может со мной случиться? Я же готов отправиться в Ванетинию к брату. Ничего более скверного мне на ум не приходит, а к этой встрече я давно готов.
— Не будем говорить о далеких событиях. Ты верно сказал: все в руках Гилфинговых. Но сейчас, что ты ждешь сейчас? Нам предстоит поход, что ты об этом думаешь?
— Рано думать, пока нам ничего не известно. Где гномы? Сколько их, куда направляются? И чего хотят?
— А когда ты будешь все это знать, что тогда?
— Тогда буду биться с ними. Я буду, вы, отец Брак, и другие тоже. Я собираюсь сражаться и хоть отчасти искупить собственные грехи.
— М-да… — теперь Браку было нечего сказать. — Что ж, давай отдыхать? Завтра начинается новый поход.
— Это верно.
Велитиан поднял голову, огонь костерка осветил правильные черты, в глазах блестели отсветы пламени, эти глаза казались огромными из-за теней, которые прикрыли верхнюю часть лица. Браку показалось, что принц в точности походит на изображение с фрески, которую он мельком видел, проезжая через Ванетинию.
— Иногда, когда я гляжу на тебя, мне кажется, я вижу ангела, — пробормотал викарий.
— Нет, отец Брак, я вовсе не похож на ангела, — Велитиан попытался улыбнуться и не сумел. — Наоборот, я самый большой грешник, какого знал этот Мир.
ГЛАВА 18 Вейвер в Сантлаке
После того, как прозвучало имя знаменитого мятежника, в комнате все замерло, люди словно обратились в статуи, жить продолжали лишь их тени, которые колебались и дрожали на стенах в такт с неровным мерцанием свечей. Да Аньг, которому все было нипочем, продолжал весело таращиться на стены, по которым ползали длинные тени — его забавляла игра света.
Алекиан поднял руку… и медленно провел ладонью по лицу. Похоже, он собирался сделать некий жест, но передумал. Императору было тяжело — нужно принять решение, потому что он больше не знает готовых ответов.
Эрствин сделал шаг.
— Ваше императорское величество, прежде чем мы станем говорить о судьбе сэра Карикана… а мы ведь станем говорить об этом? И я готов броситься на колени, чтобы упросить ваше императорское величество даровать милость этому человеку и его сыну. Я не могу поступить иначе, меня обязывает долг чести, долг крови и долг благодарности, потому что Джейем Геведский не раз спасал мою жизнь, мою и моей кузины, он мой лучший друг и лучший человек в Мире… ваше величество…
