Уродливая девочка рассудила, что он подходит не хуже любого другого и будет получше многих. Девочка спрыгнула со столба и направилась за мужчиной. Дюжина размашистых шагов – и она прямо за ним с ножом-когтем наготове. Кошелёк судовладельца висел на правом боку, на поясе, но девочке мешал плащ. Её клинок взметнулся, острый и стремительный, один взмах, рассёкший бархат – и мужчина ничего не почувствовал. Рыжий Рогго улыбнулся бы, увидев это. Её рука скользнула в прореху, разрезала кошелёк, наполнилась золотом...
Верзила обернулся:
– Что...
Её кисть запуталась в полах плаща, когда девочка вытаскивала руку. Монеты дождём посыпались под ноги.
– Воровка!
Верзила замахнулся на неё тростью. Она подсекла его больную ногу, отпрыгнула и, когда тот упал, стрелой помчалась прочь, обогнав мать с ребёнком. Монеты падали, проскальзывая у неё меж пальцев, скакали по земле. За спиной раздавались крики «Держи вора!» Проходивший мимо трактирщик с огромным, как котёл, брюхом неуклюже попытался схватить её за руку, но она обежала вокруг него, метнулась мимо хохочущей шлюхи и очертя голову кинулась к ближайшему переулку.
Кошка Каналов знала эти переулки, и уродливая девочка их помнила. Она бросилась налево, перепрыгнула низкую стену, перемахнула через маленький канал и пробралась в незапертую дверь какого-то пыльного сарая. Все звуки погони к тому времени стихли, но лучше убедиться. Девочка укрылась за ящиками и стала ждать, обхватив колени руками. Она просидела так почти час, потом решила, что уже можно идти, взобралась прямо по стене здания и по крышам прошла почти до Канала Героев. К этому времени судовладелец наверняка уже подобрал монеты и палку, и поковылял в супную лавку. Он мог уже пить горячую похлёбку и жаловаться старику на уродливую девочку, которая пыталась стащить его кошелёк.
Добрый человек ждал её в Чёрно-Белом Доме, сидя на краю храмового бассейна. Уродливая девочка опустилась рядом с ним и положила монету на бортик бассейна, между ними. Она была золотая с драконом на одной стороне и королём на другой.
– Золотой вестеросский дракон, – сказал добрый человек. – И как ты до этого докатилась? Мы – не воры.
– Это не было воровством. Я взяла его монету, но оставила нашу.
Добрый человек понял.
– А этой монетой и другими из своего кошелька он заплатил одному человеку. Вскоре после этого сердце человека остановилось. Так? Весьма прискорбно. – Жрец поднял монету и бросил в пруд. – Тебе многому нужно научиться, но, может быть, ты не безнадёжна.
Той же ночью ей вернули лицо Арьи Старк.
Ей также принесли балахон, мягкий плотный балахон послушника, чёрный с одной стороны и белый – с другой.
– Носи его, когда ты здесь, – сказал жрец, – но знай, что в ближайшее время он нечасто тебе понадобится. Завтра ты отправишься к Изембаро, чтобы приступить к своему начальному обучению. Возьми из подвалов любую одежду, которую пожелаешь. Городская стража ищет одну уродливую девочку, которая часто посещала Пурпурную Гавань, поэтому будет лучше, если ты получишь и новое лицо. – Он взял её за подбородок, повернул её голову туда-сюда и кивнул. – Думаю, на этот раз хорошенькое. Такое же красивое, как и твоё собственное. Кто ты, дитя?
– Никто, – ответила она.
В последнюю ночь заключения королеве не спалось. Стоило закрыть глаза, как воображение рисовало картины того, что ожидало её завтра.
«У меня будет охрана, – успокаивала она себя. – Они не подпустят ко мне толпу. Никому не позволят ко мне притронуться». По крайней мере, это его воробейство ей обещал.
Но всё равно было страшно. В день отплытия Мирцеллы в Дорн, в дни голодных мятежей, золотые плащи стояли вдоль всего пути следования процессии, однако это не помешало толпе прорвать их ряды, разорвать в клочья старого жирного верховного септона и раз пятьдесят изнасиловать Лоллис Стокворт. Если даже это невзрачное, безмозглое, да ещё и полностью одетое существо вызвало похоть у этих животных, то как же они возжелают королеву?
Серсея металась по камере, как львица в клетке. Совсем как те львы – наследие времён её деда – что жили в глубинах Кастерли Рок, когда она была ребёнком. Серсея с Джейме подначивали друг друга залезть к ним в клетку. Однажды она даже осмелилась просунуть руку между прутьями и коснуться одного огромного рыжевато-бурого зверя. Серсея всегда была смелее брата. Лев повернул голову и посмотрел на неё большущими золотыми глазами. А потом лизнул ей пальцы. Язык у него был шершавым как щётка, но она всё равно не убирала руку, пока Джейме, схватив её за плечи, не оттащил от клетки.
– Твой черёд, – заявила она ему после. – Дёрни его за гриву, если не слабо.
«Он так и не дёрнул. Это я должна была родиться мужчиной, а не он».
Босая и дрожащая от холода, она мерила шагами камеру, завернувшись в тонкое одеяло. Скорее бы утро. К вечеру всё закончится. «Небольшая прогулка – и я дома, с Томменом, в моих покоях в крепости Мейегора». Дядя сказал, что другого пути к спасению нет. Но так ли это? Она доверяла дяде не больше, чем этому верховному септону. «Я всё ещё вправе отказаться. Можно настаивать на своей невиновности и поставить всё на суд».
Но нельзя позволить Вере судить себя, как собиралась сделать Маргери Тирелл. Может розочке это и сослужит хорошую службу, но у Серсеи мало друзей среди септ и воробьёв из окружения нового верховного септона. Вся её надежда – на суд поединком, а для этого ей позарез нужен защитник.
«Если бы только Джейме не потерял руку…»
Но что толку думать об этом? У Джейме больше нет правой руки, да и сам он пропал, исчез где-то в речных землях вместе с этой бабой, Бриенной. Королеве нужно найти другого защитника, иначе по сравнению со всем остальным сегодняшнее испытание покажется ей цветочками. Враги обвиняют её в измене. Надо добраться до Томмена во что бы то ни стало. «Он любит меня. Он не откажет родной матери. Джофф был упрямым и непредсказуемым, но Томмен – милый малыш, хороший маленький король. Он сделает так, как ему скажут». Оставшись взаперти, она погибнет, а единственный путь попасть в Красный Замок – согласиться на шествие. Верховный септон был непоколебим, а сир Киван сказал, что и пальцем его не тронет.
– Сегодня со мной ничего не случится, – произнесла вслух Серсея, когда первые лучи солнца коснулись её окна. – Пострадает лишь моя гордость.
Пустые слова.
«Может, Джейме ещё приедет». Она представила, как тот скачет в утреннем тумане в сверкающих в лучах восходящего солнца доспехах. «Джейме, если ты когда-нибудь любил меня…»
