– Его душа уже на пути в земли Луэра, это рай, он был священным воином, не то что я. Помоги встать.
– Ты ранен?
– Это не плохо, стоило отбросить посох, и раны бы не было. Колени не гнутся, суставы как из стекла.
– Так убивает лед, он сковывает, а потом ласково убаюкивает, усыпляет, лишает чувств. Он милосерден.
– Успел, заметил… Я твой должник, Хаттар.
– В первую очередь, ты мой проводник.
Лед не пощадил бадаяна. Ему досталось. Обмерзла часть лица, рука, он все время кашлял, а лихорадка не отпускала его еще долгое время.
До озера мы добрались только к рассвету. Долго пришлось возиться с могилой для погибшего пустынника. Нашли глубокую впадину, уложили туда обезглавленное тело бадаяна и завалили камнями, самыми огромными, которые только сумели найти.
– Почему ты назвал его святым воином? – спросил я Маидума, когда обряд закончился.
– Он служитель Оракула с детских лет. Всю жизнь посвятил военному искусству, но не как наемник, а как послушник храма. Он никогда не был свободен в выборе, за него все решали жрецы. Воин, который служит вере, считается святым, и любая ошибка, которую он может совершить, вольно или невольно, становится ошибкой всех служителей.
Я не все понял из его слов, но, рассказывая это, бадаян имел в виду, что между ним и его напарником есть какое-то расстояние, причем непреодолимое, завязанное на вере и служении. Судя по всему, Маидум был просто наемником.
Демоны, напавшие на нас ночью на дороге, прежде побывали и в этом месте у озера. Следы вели именно в гарнизон лучников. Хоронить было нечего и некого. Следы ожесточенной битвы виднелись повсюду, но ни одного тела найти так и не удалось.
– Стоило Великому только приоткрыть врата в битве с камень-князем, как эти твари разбежались по всей пустоши. Всегда так бывает. С ними очень тяжело бороться. Оружие в их руках сущий пустяк, гораздо опасней они сами, их клыки и когти, их стремительность и прожорство.
– Возможна еще встреча?
– Думаю, что нет, они всегда охотятся стаями, не разбредаются. Да и солнце уже взошло, им не выжить без помощи их полководца, который может вызывать тень, прячущую их от света. А его я не видел среди них. Могут еще отсиживаться в пещерах, но рядом нет ни одной, пригодной для демонов.
Мне раньше не приходилось сталкиваться с демонами. Я слышал сотни историй о том, как целые армии были пущены на корм этим страшным бестиям, но видеть их собственными глазами не доводилось. В бою они не показались мне слишком быстрыми. Хотя судить объективно я, наверное, уже не мог.
Маидум прошел вдоль казармы и собрал разбросанное повсюду оружие. Бережно уложил в порванный бурдюк и стал связывать веревкой.
– Лошадей и оружие лучше взять с собой. Среди погибших были представители знатных родов. Наш… – Маидум осекся. – Мой долг вернуть их вещи оставшимся родственникам, таков обычай.
– Большой караван получится, – заметил я, поднимая с пола саблю с замершей на ней в мертвой хватке обрубленной кистью. – И скорбный.
– Лучники. Никогда толком фехтовать не умеют. Можешь взять себе эту саблю, она принадлежала бадаяну. У нас не бывает родни, только монастырь наш дом.
– Среди вас есть и лучники?
– Мы воины. И каждый умеет владеть всеми видами оружия, в боях отдаем предпочтение чему-то одному. Кто-то хорошо стреляет, кто-то рубит. Я выбрал посох, но мне никогда не достичь такого же мастерства, как твое в обращении с клинком.
Отвечать я не стал. Что можно было сказать человеку? Из плоти и крови, тяжелому, неповоротливому, пусть и лучшему среди воинов. Для меня он все равно оставался человеком. А я? Не могу точно ответить. Был ли я человеком с момента моего рождения? Таким же, как все? Наверное, ответ на этот вопрос я и шел искать у самого темного из магов. Великого Марака. Слава о его жестокости бежала далеко впереди его свирепой армии. Сказания о бессмертии Великого были у всех на устах. О его могуществе складывались легенды.
– Каким оружием предпочитает пользоваться хан?
– Ты ищешь смерти, сойдясь в поединке с Великим?
– Не думаю, что нам есть что делить, но ты подсказал мне хорошую мысль. Мне стоит над ней задуматься.
– Безумец. Ему стоит только подумать, как земля расколется под твоими ногами, и вот ты уже падаешь в саму преисподнюю. Взмахом руки он сдвигает горы и только выдохом может заклинать ветра!
– А ты не думал о том, что могу сделать я взмахом руки? Так что, хан оружие в руки даже не берет?
– На его поясе всегда есть Айтар, луновидный клинок, с двумя лезвиями, но никто и никогда не видел, чтобы это грозное жало покидало ножны. Говорят, что он убивает им только предателей среди учеников. Это как-то связано с магией серебра, но я не посвящен в эти тайны. Что бы ты ни собирался сделать, Хаттар, я все равно буду на стороне Великого, он мой хозяин и учитель, я дал клятву верности.
– Недавно ты говорил, что ты мой должник.
– Я помню. Но это не освобождает меня от клятвы.
Далее мы все делали молча. Собрали лошадей, навьючили их и, пока еще земля не раскалилась от лучей восходящего солнца, тронулись в путь. Крепость было видно уже от озера. Она казалась близко, каких-то двадцать, может тридцать километров, но я не предполагал, что человеческие руки способны построить такое огромное сооружение. Город-крепость Марака поистине был просто неприступен. Высота стен была почти в семь десятков человеческих ростов, а над стенами высились башни и турели. Не могу себе представить, из какого оружия стреляли с такой высоты. Вокруг стены был вырыт огромный ров, опоясывающий город по кольцу, но вместо воды в нем было земляное масло, смрад от которого чувствовался даже в десятке километров. В крепость вела только одна дорога, оканчивающаяся у гигантского моста и ворот под стать размерам. Все стены были выложены черным гранитом. От такого контраста цветов город казался чужеродным в этой засушливой долине, где все было серо-желтым от песка и соли.
– Если ехать вдоль стены верхом, потребуется три часа, чтобы достичь противоположного края. Но есть более быстрый способ: внутри стен спрятаны трубы, по которым всегда дует ветер. Есть сложный механизм, переключающий поток в разные стороны, но это не мое дело. Я только пользуюсь этой «Пастью дракона», чтобы передавать сообщения. Есть трубы и поменьше, они всюду, в них можно говорить, и тебя будут слышать все посты на всех башнях. Так что тревожный гонг в городе не требуется.
– Я читал в книгах, что ни одна армия еще не смогла дойти до этих стен. Марак всегда выходит навстречу неприятелю. Почему? Ведь город так неприступен.
– Я сам раньше долго думал над этим и не мог понять. Находясь в обороне, мы смогли бы годами вести войну, ничуть не страдая от этого. Сотни тысяч воинов не погибли бы в неравных битвах. Но в последнее время я, кажется, понял, что великий хан не желает осквернять Оракул таким нечестивым деянием как убийство. Стены Оракула и так слишком чувствительны. Да и обороняться всегда трудней, чем нападать.
