– Эм…
– Что такое? Неужели что-то произошло между вами?
– Нет, что вы… понимаете… эм…
На повторный вопрос она, снова мямля, попыталась уйти от темы. Если приглядеться, Фельмения начала сильно потеть. В таком случае, в этот раз король задал вопрос твёрдо и строго:
– Отвечай, Фельмения. Говори чётко, тебя так не понять. Быстро рассказывай всё, что ты видела, слышала, и что с тобой случилось после доклада в тот день.
Однако, Фельмения так и не ответив на вопрос, лишь склонилась ещё ниже, прижав свою голову к самому полу.
– В-ваше величество! Только не это. Прошу вас, смилуйтесь. Прошу вас!
– Так ты не планируешь мне рассказывать?
– Совершенно верно, ваше величество… как не стыдно, но не могу.
– Почему?
– Всему моя вина. Я ничего не могу доложить вам, ваше величество.
– Хм…, – король непроизвольно фыркнул, на такое неуважительное поведение.
Фельмения упала ниц и отказывалась что-либо говорить. И воля её была как нельзя крепка. Однако, почему же она так отчаянно пыталась скрыть, что случилось после того доклада? Нет… «почему» итак очевидно. Несмотря на личный запрет, она наверняка всё равно полезла – поэтому не хочет говорить. Если начнёт говорить на эту тему – может случайно проболтаться. И, само собой, думает, что за этот проступок последует строгое наказание. То есть, это упрямое молчание не что иное, как защита от наказания? В таком случает, между ними точно что-то произошло.
– А я ведь лично запретил тебе, Фельмения… Но, судя по твоему поведению, ты что-то сделала с Суймеем-доно. Я прав?
Стоило королю вложить немного силы в слова, как Фельмения, словно маленький зверёк, найденный грозным хищником, начала трястись.
Так испугалась неизбежного наказания? Не ожидал, что разумная и прилежная Фельмения даже не представляла, что может закончиться подобным исходом. Признаться честно – она меня немного разочаровала. Но за преступлением должно следовать наказание. Поэтому сначала нужно как следует узнать подробности. И, уже основываясь на них, вынести соответствующее наказание.
Посему…
– Отвечай, прежде чем я дам тебе достойное твоего проступка наказание, хочу выслушать, что произошло из твоих уст.
– У… умоляю вас, ваше величество! Умоляю! Умоляю, пощадите!
– Прекрати упрямиться. Я уже убедился в том, что ты нарушила мой указ. Так что смирись со своей участью и рассказывай.
– В-ваше величество…
– Не зли меня, Фельме…
Тут король заметил, что всегда спокойная и уверенная Фельмения уже вся в слезах лежит в коленях.
И как давно уже не видел он слёзы на её лице… Наверно с тех пор как она в совсем раннем возврате вместе со своим отцом, графом Стингрей и матерью леди Стингрей она посетила королевский бал. Тогда девочка заигралась и потерялась в замке. Что-то тут не так… Создаётся впечатление, словно я пытаюсь выдавить из неё то, чего она просто не в состоянии сказать…
– Почему… не можешь сказать?
– …
Фельмения не произнесла ни слова. Лишь молча прилипла головой к полу. Что заставило короля Альмадеуса хорошенько задуматься.
“Почему она ничего не говорит? Настолько отчаянно отказывается что-то произнести?”
Сколько бы не размышлял над этими вопросы король, ответа не находил. Однако, словно о чём-то догадавшись, решил сменить вопрос:
– Фельмения. Сейчас я буду задавать тебе вопросы.
– Но… ваше величество…
– Слушай меня молча, Фельмения. Поняла? Если ответ на мой вопрос положительный – отвечай на него таким же молчанием. Если же отрицательный – верти головой. Поняла?
На не позволяющий никаких возражений приказ короля, Фельмении ничего не оставалось, кроме как молча подчиниться. И король начал свои расспросы:
– За последние несколько дней… предприняла ли ты что-то по отношению к Суймей-доно?
– …
Молчание. Значит, что-то предприняла. Но об этом итак уже было понятно.
– В таком случае ты словесно отчитала его?
В этот раз «нет». Фельмения резко начала мотать головой в стороны. Тогда…
– Тогда применила силу по отношению к нему?
– …
В этот раз подтверждение. Но, говоря о «применении силы», уверен, что дальше наказания в виде запугивания магией не дошло. Ведь Фельмения не дурочка и должна знать меру. Поэтому не думаю, что всё зашло так далеко, однако…
– Нанесла ли ты физический вред Суймею-доно?
Тут же Фельмения начала мотать головой в стороны.
– Стоять… а ПЫТАЛАСЬ ЛИ нанести физический вред?
– …
На молчание Фельмении король сам на мгновение растерялся. Ведь он подобного совсем не ожидал. А именно не то, что она решила применить силу против почётного гостя. А на то, что, даже не смотря на желание нанести физический вред, она, носитель титула лучшего мага этой страны «придворный волшебник», так и не смогла этого сделать. Что это значит… А значит это, что не наделённый благословлением элементов ритуала призыва героя, маг из другого мира сразил одну из лучших волшебниц дворца, носящую гордое второе имя «Хакуэн», в лоб, без единой царапины.
Нервно вздохнув, король продолжил спрашивать:
– В таком случае… Фельмения, тебя сразили?
– …
Молчание в знак согласия. Значит уже подтверждённый факт. Фельмения воспротивилась моему прямому наказу, сразилась с Суймеем-доно и проиграла. Затем…
– Затем Суймей-доно использовал твою слабость для шантажа… Из-за этого ты сейчас находишься в состоянии, в котором не можешь ничего мне рассказать. Верно?
– …
“Я прав… Как и думал, Фельмении заткнули рот. Немного странным кажется, что она продолжает держать рот на замке даже в отсутствие самого виновника обета молчания, однако… Фельмения и, сразивший её, Суймей-доно находятся на высшем уровне магического искусства. Понять методы сохранения договорённости между такими магами мне, лишь поверхностно познакомившегося с магией, скорей всего не дано”.
– В-ваше величество… прошу меня простить. Мало того, что я нарушила ваш указ, но ещё и молчу, боясь за свою жизнь. Я, Фельмения Стингрей, готова принять любое наказание.
– Успокойся. Суймей-доно уже наказал тебя, верно? Моё вмешательство лишь масло в огонь подольёт. Посему наказания от меня не будет.
– Ваше величество…, – проговорила слабым голосом Фельмения, сожалея о допущенных ошибках.
«Так, поникла наверняка потому, что сражение с Суймеем-доно для неё было настолько ошеломительным и сокрушительным. В таком случае наказание она уже получила. Ведь по её виду могу сказать, что сломлена она и душой, и телом».
