Лента, подумал я. Лентами женщины подвязывают шляпки. Или платья чуть выше талии. Еще их продевают в рукава. Но в любом случае…
Я расхохотался.
— Ах, Ольга!
— Бастель! — вскрикнул Сагадеев.
— Ах, Татьяна!
Тимаков схватил меня за руку. Заглянул в глаза.
— Вы в своем уме?
— Более чем! — сказал я ему. — Просто мне кое-что стало ясно.
— Не томите, — наклонился, сверкнув глазами, Сагадеев.
— Перед отправлением…
Я в подробностях рассказал про неожиданный визит женщины из соседнего нумера. Забавный и совершенно невинный вроде бы визит.
— А разозлившись, она кинула в меня моим же мундиром. И если лоскут подложила за обшлаг она, в чем я не сомневаюсь, то сделано это было виртуозно.
— Хм, — выслушав меня, обер-полицмейстер задумался.
Тьма снаружи сгустилась — мы въехали в лес.
Запряженные парой лошадки тянули ходко. Дорога шла под гору.
Накрутив фитиль, я прибавил света в лампе. Остроносая тень поползла от Тимакова по шторке. За затылком обер-полицмейстера сверкнули круглые шляпки обивочных гвоздей.
— Что ж, — сказал Сагадеев, оживляясь, — по крайней мере, Орден выдал себя. Это значит, что они уже имеют некую информацию об убийствах. И, боюсь, достаточно обширную, если лоскут, Бастель, без стеснения подкидывают вам.
— А их цели? — спросил я.
— А как сами думаете?
— Думаю, глобально — свержение государя-императора. И великих семей заодно. Ну а локально, скорее всего, охотятся как и мы — за «пустой» кровью.
Сагадеев кивнул.
— Именно. Узнав, что кто-то может отправлять высшую кровь в Небесную Благодать, так сказать, до срока, Орден, видимо, решил с этим кем-то свести знакомство. Враг моего врага — мой друг.
— А лоскут? — спросил Тимаков.
— Ну, шансов найти убийц у Бастеля все-таки поболее будет, чем у Ордена. А вот проследить, вызвать доверие…
— Мне везет, — скривился я. — Все, похоже, только и делают, что пытаются за мной следить.
— Будем надеятся, что я правильно прочитал значки. — Сагадеев вздохнул. — Хотя все же против высшей крови Орден в одиночку слаб. Им нужны толпы. Нужна поддержка.
— Может, отослать одного из блезан с поручением обратно? — сообразил я. — Вдруг мою Ольгу-Татьяну схватят?
— Я думаю, она вас еще найдет, — усмехнулся обер-полицмейстер.
Какое-то время мы ехали молча.
— Какой у нас план действий? — спросил Тимаков.
— Мы приезжаем в поместье, осматриваем место исчезновения моего отца, — сказал я. — И ждем новостей от Муханова.
— Я вот думаю, — произнес Сагадеев, — не собрать ли нам высшие семьи вместе?
— Не одобряю, — Тимаков вытащил из-за пазухи вручную скрученную сигаретку, повертел в пальцах, сунул за ухо. — Для убийц лучше не придумаешь. С семьями обычно много случайного народу ездит, затеряться в числе обслуги или многочисленных сопровождающих не составит труда. И я, честное слово, не представляю, как мы всю эту ораву сможем проконтролировать… Это если нас еще допустят… Во-вторых, где мы всех разместим? Даже Тутарбино с его комплексом… Нет-нет-нет, — решительно замотал головой он, — это будет настоящее сумасшествие и дезорганизация!
— Я тоже против, — сказал я. — Мы совершенно не знаем мотивов убийств. Может, расчет строился как раз на том, что мы соберем всех в одном месте. Тем более семьи вспомнят старые обиды, перегрызутся…
— Хорошо, — Сагадеев откинулся назад. — В общем, да, я тоже того же мнения. Закрыли вопрос. Предлагаю обсудить наших предполагаемых противников. Вы не против?
— Я как раз за, — ответил я. — Может, вместе мы придем к однозначным выводам. О себе я пока этого сказать не могу.
— Ну, если так… — Тимаков изогнулся телом и откуда-то из-за спины достал глиняную фляжку. — Тогда для просветления ума…
— Без посуды? Из горла? — удивился Сагадеев.
— Ну что вы!
Тимаков изогнулся в другую сторону, надавил на меня плечом и извлек из брючного кармана маленькие жестяные стаканчики.
Выдернутая пробка освободила густой травяной дух.
— Любите вы… — вздохнул Сагадеев.
— Это специальный настой, господин обер-полицмейстер, — наклонил фляжку Тимаков. — Улучшает кровообращение, бодрит, придает сил. Походный.
— У вас там, в тайном, от него не спиваются?
— Николай Федорович, — я принял свой стаканчик, — вы просто попробуйте.
— А вы пробовали?
Я улыбнулся.
— Доводилось.
— Ну, давайте! — Тимаков стукнул своим стаканчиком о наши. — Будьте здоровы!
Мы выпили. Сагадеев сделал это, чуть помедлив.
— Я, знаете, не большой любитель… — глотнув, он сморщился. — Ф-фу! Горчит что-то.
— Это нормально, — Тимаков собрал посуду. — Ну, чувствуете?
Я кивнул.
Покачивание кареты сделалось мягким, почти воздушным. В усах обер-полицмейстера мое зрение вдруг выделило седые волоски. На ногте у Тимакова, пожелтелом от папиросок и табака, обозначилась заусеница.
Скол у правой дверцы. Пятно на обивке. Распустившаяся нить на шторке. Крапина сажи от сгоревшего лоскута на шинели.
Я тряхнул головой, и зоркость пропала, зато словно сквознячком протянуло между ушей. Сагадеев, видимо, ощутил нечто похожее.
— Ничего, вполне, — он переменил позу. — Да, так вот… Нет, горчит, конечно… — Обер-полицмейстер, переводя дыхание, вдавил ладонь в грудь. — Мне думается, все дело в цели. Если мы поймем, что является для убийц целью…
— Штольцы, Поляковы-Имре, Иващины, Кольваро, Тутарбины, — перечислил я. — Нападениям не подверглись семьи Ритольди и Гебризов.
— Николай Федорович, — Тимаков задумчиво дернул пальцами губу, — что вы о Ритольди думаете?
Сагадеев свел брови к переносице.
— Нет, понятно, что подозрения… Вы об Огюсте или его сыне? Или вообще…
Он изменился в лице.
— Мы об Огюсте Юлии Грампе Ритольди, Палаче Полонии, — сказал я.
— У вас что-то есть на него, — произнес Сагадеев, переводя взгляд с меня на капитана и обратно.
— Мы знаем, он ваш друг… — начал Тимаков.
— Он меня спас! — рыкнул Сагадеев. — Я ему всем… Когда нас гнали из Астурии, как крыс, с дрекольем, всякое…
Он махнул рукой.
— Он, похоже, был в больнице Керна, — тихо сказал Тимаков. — Голем, который ожил у морга… им должен был кто-то руководить.
— Да нет. Зачем Огюсту… — обер-полицмейстер неуверенно рассмеялся. — Он же ярый поборник существующего порядка. У него даже манифест некий вышел. «О несмешении». Не слышали? Очень нетривиальный взгляд… Конечно, он требовал от государя-императора большей жесткости в обращении с либеральными…
Он, помрачнев, умолк.
— Ритольди мог пойти на такое? — спросил я.
— Против высших семей? — Сагадеев тяжело расставил ноги и наклонился к нам. — Мог. Но не в том смысле. Уж он бы провернул комбинацию — все улики указали бы на подставное лицо. И в первом убийстве, и во втором. И с вами, Бастель.
