— Брось оружие!! — заорал кто-то из толпы, немного попятившись при виде его резких движений.
— Спокойно, ребята, только спокойно, — произнес Себастин, медленно опуская шпагу на пол, — давайте не будем делать того, о чем потом пожалеем…
— Магистрат разберется, — заверил его грузный мужчина с плотницким топором в руках, — вяжи мазурика, ребята!
Фрикса брезгливо протянула Мольфи небольшую коробочку.
— Забери поскорее отсюда эту мерзость…
Внутри коробки что-то легонько шелестело.
— Видно у нее после смерти отца что-то с головой приключилось, — добавила Фрикса, тщательно вытирая руки салфеткой, — совсем одурела бедняжка. Эй! Осторожнее с коробкой! Не вздумай открыть или уронить!! Тем более на моей кухне!
Мольфи поплотнее сжала коробку в кулаке и пошла наверх, в покои графини.
Уртиция сосредоточенно штудировала один из странных томов в изобилии появившихся у нее в последние дни.
— Принесла?
Мольфи кивнула.
— Отлично. Выпускай вон на том столе… Только по одному!
Она сосредоточенно уставилась на столешницу. Мольфи вооружилась мухобойкой и, поставив коробочку на середину стола, осторожно приподняла крышку, чтобы между ней и бортиком образовалась крошечная щель. Из щели немедленно выскочил очень раздраженный таракан, и остановился на столе, поводя усами. Мольфи прикрыла коробочку и взяла мухобойку наизготовку. Уртиция напряженно всматривалась в насекомое. Таракан решил, что делать здесь ему больше нечего и помчался к краю стола. Графиня вытянула руку в его направлении и щелкнула пальцами. Таракан немного изменил траекторию, но не замедлил бега. Однако у самого края его настиг роковой удар мухобойки.
Уртиция недовольно откинулась на стуле, пробурчала что-то сквозь зубы, и начала листать одну из книг. Через полминуты, она отложила книгу и скомандовала.
— Следующего…
Мольфи выпустила еще одного таракана. Уртиция опять нахмурилась и направила руку на бегущее насекомое. Мольфи занесла мухобойку, готовясь его прихлопнуть, как только тот приблизится к кромке столешницы.
Пальцы щелкнули, таракан подпрыгнул, несколько раз метнулся, перевернулся на спину, пару раз дрыгнул лапками и затих…
— Ой… — тихо сказала Мольфи.
— У меня получилось, — словно не веря своим глазам, пробормотала Уртиция, — у меня получилось!!!
Она вскочила и восторженно захлопала в ладоши. Мольфи осторожно коснулась насекомого ручкой мухобойки. Никаких признаков жизни таракан не подавал.
— А ты так и крысу можешь? — опасливо спросила она.
— А? Крысу? Нет. Не могу. Пока. Только мух и тараканов. Но я делаю успехи… Еще немного тренировки и можно будет практиковаться на более крупных существах.
Мольфи стало неуютно.
— Но на сегодня пожалуй хватит, — довольно произнесла Уртиция, — убери коробку, продолжим завтра. Я страшно проголодалась. Что у нас сегодня на ужин?
После ужина Мольфи пошла в библиотеку. Новые занятия Уртиции пугали ее все больше. Пока она практикует запретную магию на мухах и тараканах, но явно не собирается на этом останавливаться. Отчего-то девушка чувствовала свою вину за происходящее. Возможно, если бы она тогда рассказала графу о странном разговоре, подслушанном ночью, то ничего бы этого не случилось.
В библиотеке она застала Румпля, беззаботно читавшего какой-то манускрипт при свете канделябра. Пожалуй, он то ей и нужен…
— Добрый вечер, маэстро учитель.
— А это ты, Малфрида. Добрый вечер, добрый вечер…
Он снова погрузился в чтение.
Девушка прокашлялась. Он оторвался от книги и посмотрел на нее поверх очков.
— Что тебе?
— Я бы хотела с вами поговорить.
Мольфи нервно комкала в руках подол накрахмаленного фартука.
Румпль отложил книгу, снял очки и внимательно посмотрел на мнущуюся у входа девушку.
— Присаживайся и рассказывай, что тебя так взволновало.
Она присела на край стула и выложила все, что знала о новых увлечениях Уртиции.
Румпль откинулся на спинку кресла и задумчиво протер очки кусочком фланели.
— Если честно, Малфрида, то я знаю об этом.
Она удивленно раскрыла глаза.
— Уртицию поглотило чувство мести, и я указал ей путь, которым она может достичь своих целей.
— Но зачем вы это сделали!!!
От удивления Мольфи даже не задалась вопросом, откуда их учитель настолько сведущ в запретных искусствах.
— Ей нужна была цель существования. Ей нужно было на что-то опереться, чтобы одолеть постигшую ее утрату. И магия вернула ей смысл жизни.
Мольфи задумалась. В чем-то он прав. Но во всем ли?
Румпль внимательно посмотрел ей в глаза.
— И если ты хочешь помочь ей стать прежней и преодолеть тяжесть утрат, ты должна ей содействовать.
Девушка вздохнула. Она действительно очень хотела, чтобы ее подруга стала прежней. Ведь графиня, несмотря на всю разницу их положения, уже стала ей подругой. А все произошедшее с Уртицией ей казалось страшно несправедливым, и она была бы очень рада хоть как-то это исправить. Однако избранные учителем методы все же представлялись ей не слишком подходящими.
— Но это же запретная магия… — робко возразила она.
Румпль мягко улыбнулся.
— Ты многого не знаешь, дитя мое. Все пути магии одинаковы, о чем писал еще великий Аркагур. Дело лишь в том, что отцы-основатели Империи сочли некоторые из них слишком опасными, чтобы доверять их неопытным людям. С тех прошло много времени и обычные опасения стали мертвой догмой. А в умелых руках запретные пути столь же безобидны, как и законные дисциплины, изучаемые в столичных коллегиях. Скажи, разве жрецы не используют магию жизни, чтобы исцелять больных и поддерживать слабых?
Мольфи согласно кивнула.
— Ты, конечно же, можешь возразить, что Уртиция начала с магии смерти.
Девушка не хотела ничего возражать, но перебивать не стала.
— Это на первый взгляд разумное возражение. Но магии жизни и смерти неотделимы друг от друга. Вспомни Сестер Юга, чьи изображения можно видеть в любом храме. Одна из них дает жизнь, другая забирает… Они по сути своей символы четвертого манускрипта магии. Тоже можно сказать и про другие пути, что принято считать запретными.
— Но закон… — неуверенно произнесла Мольфи.
— Закон велик, — согласно кивнул Румпль, — но посуди сама, разве можно применять одни и те же правила к разным вещам. Рыбы плавают в воде, а птицы летают в небе. Разве их можно подчинить одному закону? Так и люди. Закон написан для простолюдинов, но сильным мира сего дозволено многое, что не дозволено остальным. А люди имеющие талант к волшебству — соль земли. Они способны на многое и глупо ограничивать их возможности. Ведь лишенные доступа к знаниям они не смогут применить их на благо.
