— Мы с тобой, Треб! — закричал Гулан, а остальные подхватили его слова, но, как показалось принцу, радости в голосах его людей было маловато.
Не слишком ли много хочет он от них? Нет, они преданны и бесстрашны. Они пойдут за ним в огонь и в воду.
— Даю вам один час, чтобы подготовиться к походу! — приказал Аттребус. — А после выступаем!
Легкий ропот рассыпавшегося строя принц предпочел не замечать.
Трава еще искрилась капельками росы, а отряд уже вышел на Красную кольцевую дорогу, огибающую озеро Румар. На острове посреди вызолоченной рассветными лучами водной глади возвышался Имперский город — колесо в божьей колеснице. Часть белой крепостной стены скрывал сумрак — виднелись лишь три высокие и мощные сторожевые башни. Но их затмевала великолепная башня Белого Золота, вознесшая острый пик к небесам.
Аттребус заметил, что Радаса тоже смотрит на башню.
— Она стояла там до того, как был заложен город, — сказал он. — Гораздо раньше. Она настолько стара, что никто не знает, в какую эпоху возвели ее неизвестные зодчие и каково ее предназначение.
— У нее есть какое-то особое предназначение? — удивилась воительница.
— Понимаешь, я не ученый, не исследую башни…
— Я-то понимаю… В любом случае ты знаешь больше, чем я.
— Ну ладно. Некоторые считают, что башня Белого Золота и некоторые другие старинные башни, разбросанные по Тамриэлю, поддерживают равновесие мира… Ну или что-то вроде того. Другие полагают, что раньше, когда еще не погиб Дракон, башня могла защищать нас от вторжения из Обливиона.
— Как башни могут поддерживать равновесие мира?
— Я же этого не утверждал. — Аттребус собрал в памяти смутные отрывки знаний, которые пытались в него вложить учителя. — Они удерживают мир Мундуса от распада, от провала в Обливион. Так или иначе, все ученые единодушны: в башнях заключена некая сила. Но какая именно, никто не берется сказать наверняка.
— Ладно, оставим это! — Радаса пожала плечами. — Как ты намерен добраться до Чернотопья?
— Самым коротким путем. Сейчас минуем мост и пересечем Верхний Нибен. Оттуда — по Желтой дороге на юго-восток, пока не достигнем реки Серебрянки. Дальше придется идти по бездорожью.
Принц усмехнулся, радуясь возможности вновь очутиться в диких землях, испытать подзабытые ощущения…
— Жалко, что я мало знаю о Сиродииле, — вздохнула Радаса.
— Ничего! У тебя будет возможность пополнить свои знания.
— А этот человек… — спросила она после недолгого молчания. — Твой лазутчик на летающем острове. Как ты с ним разговариваешь?
— Ты мне не веришь?
— Конечно же, я тебе верю, мой принц Треб! Просто меня разбирает любопытство. У тебя есть магический шар, как в старинных преданиях?
— Что-то вроде того, — ответил он.
— Как все таинственно! — Воительница стрельнула глазами.
— Приходится. Иногда безопасность требует сохранения тайны.
— Само собой! — усмехнулась она.
В полдень отряд сделал привал, чтобы напоить коней. Неподалеку, заросшие кустарником и травой, возвышались руины Сардарвар-Лида, где древние эльфы, айлейды, когда-то безраздельно правили людскими племенами, словно домашней скотиной. Найдя укромное место, Аттребус вытащил из сумки металлическую птичку.
Заглянув в окошко, он увидел руки Аннаиг, вымешивающие что-то похожее на тесто. Дальше распахнулись вишнево-красные пасти печей, вокруг которых роились демонического вида существа. Он не рискнул заговорить с девушкой, удовлетворившись сознанием того, что она жива и здорова. Его отец и Хьерем, конечно, правы по-своему, но права и Аннаиг. Она выбрала не кого-то там, а именно его, принца Аттребуса, потому что верила в него и именно к нему отправила Щебетуна. Девушка знала, что он прислушается к ее словам и сделает все, чтобы помочь, даже если придется пойти наперекор воле отца-императора.
Он не может ее подвести. Сегодня вечером, улучив время, они снова будут шептаться через лиги и он расскажет добрые новости — о том, что уже в пути.
Часом позже Аттребус все еще витал мыслями где-то вдали, когда вдруг раздался приглушенный хлопок и половина его людей вспыхнула, словно сухой камыш. Мгновение он смотрел на них отстраненно, будто на представление лицедеев. Прямо перед ним Эрес и Клау упали с коней, нечеловечески крича и пытаясь сбить ладонями синее пламя. Гулан одной рукой сдерживал пляшущего скакуна, а другой размахивал, словно тоже горел. Огня на нем не было, зато из спины торчали длинные иглы.
Лучники прицельно били из-за каждого камня, каждого куста.
Сообразив наконец-то, что их отряд угодил в засаду, Аттребус рванул меч из ножен, готовясь броситься в отчаянную атаку, как вдруг заметил в двух шагах Радасу с обнаженным клинком и выражением злобной радости на лице.
А потом клинок редгардки опустился на голову принца, и мир погрузился во тьму.
Отчаянно барахтаясь, он выбирался из черного омута забытья, карабкался, словно по скользкому склону. Иногда Аттребусу казалось, что он бодрствует, но эти мгновения наполняла боль и сменяющие друг друга бредовые картинки, кошмары, насланные странной прихотью Темной Госпожи.
Наконец он очнулся. Яркий свет резанул по глазам отточенным кинжалом. Пульсирующая боль угнездилась под черепом, разрывая мозг. На верхней губе и подбородке засохла кровь.
Принц лежал лицом в грязи. Один глаз закрывала тряпка.
Он попытался приподняться, но понял, что руки связаны за спиной. Перетянутые веревкой запястья горели.
Тогда он попробовал позвать на помощь, но вместо слов из пересохшего горла вырвалось лишь хриплое карканье.
— Очнулся? — послышался женский голос.
С огромным трудом Аттребус повернул голову и увидел Радасу, которая, сидя под деревом, спокойно грызла яблоко. Рядом стояли привязанные лошади, а в нескольких шагах, переговариваясь вполголоса, сидели босмер и каджит, которых он никогда раньше не видел.
— Ты хотела меня убить, — сказал принц.
— Нет, не хотела, — беспечно откликнулась редгардка. — Я ударила плашмя. Это было несложно. Но жизнь твою я и впрямь загубила.
— Почему?!
— Если я расскажу, белый свет тебе станет не мил, — улыбнулась она. — Не советую задумываться об этом, Треб. Думать — вредно для здоровья.
— Что с остальными?
— С остальными? Ах да! Какая жалость… Довольно хорошим людям пришлось погибнуть ради тебя.
— Сколько? — прорычал он. — Сколько моих людей ты убила, предательница?
— Ну, если не считать меня… — Радаса сделала вид, что задумалась. — А ты, пожалуй, уже не считаешь меня своим человеком… Тогда я должна признаться честно — всех.
