Временами вдали темнели каменные замки. Могучие и неприступные, обнесенные насыпными валами и глубокими рвами. Глухие непробиваемые стены зияли узкими бойницами. Зубчатые башни изредка взблескивали на солнце — там стояли дозорные. Высокие шпили тянулись высоко в небо, словно силились достать до облаков. Над замковыми стенами и крышами гордо реяли многоцветные родовые знамена. От них пахло вековечным триумфом и славой, прошедшей сквозь столетия. Я зорко всматривался в эти грандиозные сооружения. Некоторые совсем старые и древние, иные и вовсе полуразрушенные. Но встречались и новые, и даже недостроенные. Да, феодальный уклад здесь в порядке, и потомственные аристократы надежно укоренились за толщей монолитных стен.
Возле селений и замков нам часто попадались попутчики или встречные. Кто-то, подобно нам, вез товар в столицу, кто-то спешил с важным донесением, кто-то просто жаждал там развлечений, а кто-то ехал по своим, никому не ведомым делам. Например — я. Но я оказался далеко не единственным.
У одной деревни нас встретила кучка босоногой детворы. Они играли в «разбойников» и нападали на всякого, кто вторгался в их владения. По крайней мере, если этот кто-то не был дворянином, едущим в дорогой карете. Подобная участь не миновала и нас. Шайка загорелых «головорезов» вмиг окружила нашу телегу, грозно выставив палки. Перемазанные рожицы суровы и собраны, горящие глазки насторожены. Они воинственно прокричали свой боевой клич и потребовали достойную плату. Пудила что-то проворчал, но скупиться не стал — выдал им куль пряников. Обрадованные «разбойники», получив желаемую плату, стремглав бросились в ближайшие заросли. Лишь только грязные пятки засверкали на солнце. За ними увязался исхудалый пес. Наверное, тоже желал своей доли, так как он вместе со всеми окружал нас. Мы улыбнулись и продолжили свой путь.
Несколько раз мы соскакивали с телеги и шли рядом, когда Гриворыл медленно тянул ее вверх. Пудила держал его под уздцы, и бодро трусил рядом, подбадривая громкими выкриками. Однажды нам пришлось ее даже толкать, когда колесо угодило в промоину на крутом подъеме. Вот тут-то кузнец порадовался своему попутчику. Я без особого труда вытолкал тяжелую повозку из низины. Гриворыл благодарно пофыркал, а его хозяин одобрительно пробубнил:
— Силен ты. Видать и вправду кузнец.
— Ты бы лучше второго коня завел, — посоветовал я, отряхнув руки. — Или тяжестей поменьше клал.
Он виновато закивал.
— Так заказ срочный — они снова турнир задумали. Я старый-то не успел доделать, а тут навалилось. Вот и пришлось не спать — не есть, а броню мастерить. Ну, вроде успел.
— Не будь меня, так застрял бы.
— Не застрял, — уверенно высказал он. — Я бы сначала выгрузил все, потом вывел Гриворыла налегке, а потом бы бегал да сызнова нагружал. Времени б только ушло.
Я взглянул на гору панцирей, сокрытую под пологом. Усмехнулся.
— Долго б тебе бегать пришлось.
— Ну да, пришлось бы, — подтвердил Пудила.
— Так бери с собой сыновей, — посоветовал я.
— А, ну их, — раздраженно отмахнулся мо спутник. — Они все по девкам разбежались. Брагу у бабок таскают, да с девками на речку бегают. А по вечерам в таверну, если серебряк есть. И даже турнир их не интересует.
— Видать, хорошие девки, — с видом знатока прищурился я.
— Да, справные, — досадно кивнул он. Но в глубине его глаз я все же уловил тлевшую симпатию к противоположному полу. — Да только на втором плане они должны быть.
— Ха, это ты так думаешь, — воскликнул я с некоторым возмущением. — А себя молодым вспомни?
— Так я и работал без устали, — с гордостью выпалил Пудила. — Другое дело — девки сами ко мне бегали.
Я окинул его пронзительным взглядом и, сдерживая смех, произнес:
— Да, видать воистину твой молот могуч и тверд. Раз девки бегали-то.
Он, разумеется, не разгадал подвоха. Гордо выпрямился и прогудел:
— Говорю ж — пудовый. Оттого я и Пудила.
Я посмотрел на него, засмеялся и первым запрыгнул на скамью. Пудила завистливо почмокал, и с кряхтением взобрался следом, словно огромный неповоротливый медведь. Доски седалища жалобно взмолились под его внушительным весом, когда он опустился на место. Он повертелся, устраиваясь поудобнее, и бросил на меня восхищенный взгляд.
— Ты где ж так прыгать-то научился?
— Жизнь всему учит, — загадочно подмигнул я. — По крайней мере, тех, кто жаждет этого.
— Как-то больно ловко у тебя выходит, — в его глазах отражалось легкое недоверие. — Как будто ты пухом набит.
Я оправил собравшийся сзади плащ, вытянул ноги в надорванных сапогах, и блаженно произнес:
— Да, стараюсь. Я ж много странствую. И не всегда по людным местам. Иногда и чащами хожу, где овраги перепрыгивать приходится, иногда через горы иду. Или сквозь болота. Везде сила и сноровка требуются. А также ловкость и легкость.
— Ух ты! — восхищенно воскликнул он, вскидывая вожжи. Глухой щелчок заставил Гриворыла тронуться вперед. — А ну расскажи про земли неведомые?
— Охотно.
Так мы и ехали: болтали, смеялись, делились воспоминаниями, советами и жизненными уроками. А дорога, как символ жизненного пути, на время сблизила меня с этим простым и немудреным кузнецом. Мне было приятно общаться с ним, пусть он и не понимал многого, о чем говорил я. Но он нисколько не обижался на меня. И даже на мои острые и меткие шутки, отпущенные в его сторону. Он лишь басисто смеялся вместе со мной, и в свою очередь пытался шутить в ответ. Хоть у него и не очень-то получалось, но я тоже смеялся над собой, лишь бы не обидеть моего нового спутника. Через некоторое время Пудила достал шмат перченого сала, краюху ржаного хлеба, и мы неказисто, но сытно перекусили. Запили квасом, и дорога стала еще веселее.
«Жизнь — бесконечная дорога,
здесь нет начала и конца.
Лишь ты решаешь, где им быть».
Хранитель желаний
Но какой бы веселой она не была, любой дороге суждено кончаться. Наша не стала исключением. Пусть она и тянется в бескрайнюю даль, но дорога и путь — разные понятия. И я с легким разочарованием ощущал запах окончания нашей поездки.
Все чаще стали встречаться придорожные таверны и постоялые дворы. Все больше попадалось указателей. А вскоре вдали появились могучие зубчатые стены и высокие башни стольного города. Они величественно приветствовали нас, издалека взирая на всякого извечным каменным взглядом. И чувствовалось в нем вековое спокойствие и уверенность былых эпох. Пускай они в глубоком прошлом. Это еще ярче свидетельствует о богатой и насыщенной истории королевства и его главного города. Это еще сильнее подчеркивает истинную суть. Ведь нынешнее, всегда есть отголосок прошлого. Всегда… Даже мы, со своими мыслями, устремлениями и желаниями. Мы, настоящие — это тот образ и те желания, к которым мы стремились в прошлом. Пусть оно и прошло безвозвратно, но, тем самым, оно ввергло нас в вечность. И дает новый шанс повторить подвиг, или исправить ошибку, ели мы таковую совершили. Главное — не забывать прошлого. Но и не переставать думать о будущем. Вот она, казалось бы простая, но с тем же и необычайно сложная формула настоящего.
