Тётя Фаня и Ленуся просто обомлели, когда увидели Нику, появившуюся в столовой.
— Неужели ты навсегда останешься маленькой глупенькой девочкой? Для чего ты вы-валялась в этом чертополохе? Нам назло? Или себе? Ведь сейчас тебе придётся обрезать почти весь волос! — возмущалась Ленуся.
Ника молчала. Она ничего не говорила в своё оправдание, а только лишь вздохнула ти- хонько, когда Ленуся усадила её на стул и взялась за ножницы.
— Скажи, ты специально сделала это накануне своей свадьбы? — пытливые глаза моло-дой женщины уставились, не мигая, на Нику.
— Я упала с кручи! — упрямо проговорила девушка, закрывая, устало глаза.
Руки сестры больно тянут длинные пряди волос, и Ника с болью в сердце, и в тоже время с какой-то обреченной отрешенностью чувствует, как на колени ей падают первые ша-рики спутанных волос.
— Я хотела подняться по обрыву вверх, но… но сорвалась и покатилась прямо в заросли чертополоха. — торопливо закончила Ника, словно пресекая тот вопрос Ленуси, что так
явственно ощущался в тишине кухни.
Но Ленуся лишь пожала плечами, и, вздохнув, взялась за очередную прядь волос.
— И вот ведь никто не может вывести, это чертово растение! — с досадой проговорила тё-тя Фаня, вновь наливая чай, в маленькие, разноцветные пиалочки. — И поджигали его, и вытаптывали, а однажды перекопали трактором, нет, ничего не помогает! Словно кто-то нарочно высевает его каждую весну. И ведь каждый год он цветёт и пылит так, словно его и не уничтожали!
— Ну, ещё бы чертополох исчез с нашего Яра! — фыркнула Ленуся, бросая на колени Ники большой пучок спутанных волос. — Это же достопримечательность здешних мест. Тёрн да чертополох! Их всегда было здесь в изобилии! Терновник уже исчез, сколько лет его уже нет? А чертополох ещё растет…
— А ты знаешь Леночка, из этих колючек получается прекрасное растирание для ног! — тётя Фаня с торжеством посмотрела на Ленусю. — Я уже сколько лет пользуюсь этой нас-тойкой, и ничего, бог миловал, бегаю за своими козами как девочка. Хочешь, расскажу ре-цепт. Итак, берёшь пол-литра керосина, и полную банку цветов…
Ника уже не слушала, что рассказывала тётя Фаня. Довольная тем, что о ней забыли, девушка сидела прямо, откинув голову назад и думала о своём. Она вспоминала Володи-ны руки и губы, тесные объятия и его жадные поцелуи, и тело её стало томиться пред-чувствием вечера. Ещё так далеко до него, а она уже горит и пылает вся от того дикого желания, которое растет внутри неё, и словно жжёт её, вызывая томление души.
— В два часа надо забрать платье у тети Тоси. — голос Ленуси выводит Нику из за-бытья, и девушка, вдруг широко раскрыв глаза с изумлением смотрит на огромную кучу волос раскиданных вокруг стула.
— Ну вот, кажется, теперь я срезала всё, что могла.
Лена деловито осмотрела Нику и взъерошила ей чёлку.
— Я выгляжу безобразно, да? — с надеждой на обратный ответ спрашивает девушка, но её более умная сестра только вздыхает, и, отвернувшись, идёт в сенцы за веником.
Ника поднимает медленно руки и ощупывает голову.
— Что ты наделала? — кричит она громко, и показавшиеся на глазах слезы уже бегут по её щекам быстрым и нескончаемым потоком.
— Это ты, что наделала моя дорогая? — строго бросает Ленуся, собирая веником спутан-ные клубки волос. — Посмотреть, так места живого нет. Такое ощущение, что тебя всю ночь насиловали в этих репейниках. И не смотри на меня так! Тебя наголо надо было бы об-рить, проку больше было бы… — ворчит она, но Ника, уже не слушая сестру, несётся прочь из дома.
Она мчится мимо удивленной собаки, мимо коз, шарахнувшихся испуганно в самый дальний угол загона, мимо курятника, где испуганные куры подняли гвалт, заставив пе-туха три раза возмущенно прокукарекать. Девушка с размаху влетает в высокие заросли кукурузы, отталкивая их от себя. Тонкие листья с хрустом ломаются под её руками, и де-вушка падает в заросли, прижимая жесткие листья к лицу и вытирая ими слёзы, бегущие из глаз. Острый край зеленого листа, соприкоснувшись с нежной кожей губ, вдруг проре-зает её, и девушка вскрикивает от боли. Ранка начинает кровоточить, во рту появляется привкус крови, и от боли, нудной, противной, начинает болеть голова. Девушка срывает маленький листочек подорожника, приклеивает его к израненной губе и затем тихо ле-жит, уставившись в небо заплаканными глазами. Она о чем-то думает, затем вдруг вска-кивает со своего ложа и виновато смотрит на примятые кусты. Улыбка озаряет её лицо, и, взъерошив двумя руками новую прическу, она радостно смеётся сквозь слёзы.
— Да, да!
Она так и сделает. Сегодня же расскажет всё маме, а потом тёте Фане и сестрам. Мама её поймет, а до остальных ей нет дела. А Игорю она тоже скажет, вечером, перед тем как ид-ти на свидание к Володе.
Ника идёт к дому, по пути срывая малину и отправляя её в рот. Губа всё ещё ноет, но уже не кровоточит. И что- бы сок не попадал в ранку, девушка высоко запрокидывает го-лову, и открыв рот, аккуратно кладёт на язык сочную ягоду. Съев малину, с шумом при-чмокивая, Ника слизывает остатки сока с тонких пальцев. И в этот момент она похожа опять на ту маленькую, шаловливую девочку из далёкого детства, для которой казалось, весь мир был сосредоточен именно в этом моменте!
Ника уже заканчивала подшивать фату, когда на пороге появилась Ленуся. Она стра-дальчески охнула, и, почти упав на старый скрипучий диван, обессилено прошептала:
— Воды! Дайте скорей воды! Не то умру…
Ника помчалась на кухню и принесла полную кружку воды. Лена пила долго, жадно глотая воду, и было такое ощущение, что сестра её бежала всю дорогу, или за ней кто-то гнался. Наконец отдышавшись, и посетовав на "дикую" жару, Ленуся хитро взглянула на Нику, склонившуюся над шитьем, и спросила:
— Оказывается, тебе вчера стало плохо у тёти Тоси?
Ника пожала плечами, и ещё ниже склонила пылающее лицо над фатой.
— Так, это правда, что тебе стало плохо? — допытывалась сестра.
Ника, обрезав нитку, посмотрела с тоской на белые бумажные цветы, которые она толь-ко что пришила к тонкому капрону, и нехотя ответила:
— Даже, если это и правда, то что с того?
— А с какой это стати, здоровая девица будет хлопаться в обморок у чужих людей?
Лена подозрительно уставилась на Нику.
Тётя Фаня, откашлявшись, произнесла снисходительно:
— Чего привязалась к девчонке? Не знаешь, отчего девушки падают в обморок перед свадьбой? Забыла что ли? Небось, у самой все поджилки когда-то тряслись от страха!
Ленуся, не обратив внимания на слова тёти, глянула с усмешкой на младшую сестру и проговорила:
