— Зачем ты это сделала? — сдавленным голосом произнёс он, и Ника, приготовившая было сказать в ответ что-то резкое и обидное, вдруг увидела в свете фонаря, как, в его
глазах, что-то блеснуло. Но что, она так и не разобрала, потому что сильным рывком
Володя привлёк её к себе, и так они стояли, слушая в тишине ночи перестук собственных сердец.
— Стриж, мой милый Стриж! — вдруг услышала Ника тихий шепот, и теплая волна зах-лестнула её, вытесняя из сердца все те злые, обидные слова которые ей хотелось выплес-нуть в лицо этому человеку всего минуту назад.
С удивлением она следила за собой, за тем, как на смену злости приходит к ней опять то, что, наверное, зовут любовью. Она с упоением вдыхала запах мужского тела, терпкий запах мужского пота, её волновал запах волос, от которых пахло тюльпанами, и которые даже в темноте светились каким-то белым таинственным светом.
— Я ночь, ты день! — тихо прошептала Ника, дотрагиваясь до этих светлых волос.
— Что? — переспросил мужчина, но Ника лишь покачала головой и грустно улыбнулась.
Он подхватил её на руки, и, прижимая бережно к себе, стал спускаться по тропинке вниз.
— Что я делаю? — мелькнуло в голове девушки.
Ника, испуганно оглядываясь, поняла, насколько далеко они успели удалиться от дома.
— Зачем… — прошептала она, но её слова были прерваны нежным поцелуем, от которого сердце её опять ухнуло вниз, точно также, как когда-то в детстве, когда в этом самом Яру они, ещё босоногие девчонки и мальчишки ныряли в огромную воронку, образовавшуюся после половодья, и заполненную мутной холодной водой.
Она отдавалась ему вся, без остатка, ничего не оставляя в своей душе. А он брал её с нежностью и силой, которая была свойственна, наверное, только ему, её Володе. Ничем это не было похоже на вчерашнюю ночь. Разве можно сравнить то чувство, дикое, голод-ное, разрывающее тебя на части, словно ты кусок мяса, который кинут на съедение свире-пому зверю под названием Страсть. И это чувство, нежности и волшебного упоения, ко-торое охватило двух влюблённых, когда их души и тела, соединившись на мгновение, словно прошли очищение от скверны страсти, дав место прекрасному чувству, под емким словом — Любовь!
Она лежала молча, закрыв глаза и наслаждаясь той лёгкостью, которую чувствовала во
всём теле.
— Я тебя люблю, мой славный Стриж! — прошептал Володя, поглаживая ладонью стри-женную под мальчишку голову Ники. — Ты помнишь тот день, когда в детстве ты лежала под урючиной, такая же стриженная…
— Смешная и некрасивая! — добавила Ника, поворачиваясь к Володе и заглядывая ему в глаза. Даже при свете луны она увидела смешливый блеск его удивительно красивых глаз.
— Неправда! — покачал Володя головой. — Ты всегда была самой красивой девочкой…
— Тогда я была ещё ребёнком! — засмеялась Ника. — И, к сожалению, не помню себя в том возрасте. Зато помню, каким некрасивым гадким утёнком я стала потом. Как хорошо, что ты тогда не видел меня…
— Я видел тебя! — тихо и серьёзно произнёс Володя.
— Что? — Ника недоверчиво уставилась на мужчину, полулежащего перед ней.
Такого сильного, красивого и уверенного в себе она ещё никогда не встречала в своей жизни, видимо потому-что знала, именно таким должен быть её Володя. Но сейчас она опять увидела его странно блеснувшие глаза, и непонятно, что это было — усмешка, блес-нувшая в свете луны, или просто влажный блеск его глаз, его удивительно красивых го-лубых глаз, или…
— Я приезжал к вам перед Новым годом. Тогда тебе кажется, было четырнадцать лет. Днем ты была в школе, а вечером вместе с одноклассниками ты уезжала на каникулы в Москву. Я пробыл у вас полдня. Твоя мама видно чего-то боялась, и уговорила меня не тревожить тебя. Я пришёл на вокзал вечером и провожал тебя до самого поезда, стоя не-подалеку. Из всех девчонок ты была самая грустная и смешная…
— Не говори мне больше ни слова! — сдавленным голосом проговорила Ника.
Только сейчас до неё дошёл весь смысл сказанного.
— Как ты мог уехать, не окликнув меня, даже не пройдя мимо меня?
— Я подошёл к тебе, и что-то спросил. Но ты покраснела и опустила глаза, словно…
словно побоялась узнать меня! И я понял, что приехал ещё рано…
— Зато сейчас, сейчас ты приехал поздно! — закричала вдруг Ника, и в тишине Яра эти слова разнеслись далеко, и где-то повторились эхом:- поздно-поздно-но-но-но…
— Но ты же ничего не знаешь обо мне! — торопливо прозвучал мужской голос, и тут- же мужчина поправился:- Мы уже многое не знаем друг о друге! Когда-то я думал, так будет лучше. Всё забыть! Но сейчас, увидев тебя, я понял, ты моя судьба, и моя жизнь. И если ты, наберёшься терпения, и подождёшь меня…
— Ждать тебя? Сколько? Десять лет, двадцать? А может всю жизнь! Что бы ты, в конце концов, мне сказал: — Прости моя дорогая, но ты полная дура, безмозглая и глупая, что слушала мои сказки про белого бычка. Так вот мой…белый бычок! Я не бурёнка из кол-хозного стада. Я человек! Я обычная женщина, которая хочет иметь детей, любить мужа, стирать его грязные носки, и знать, что вечером он ляжет с ней в постель, а утром уйдёт на работу, а она будет его ждать, ждать. И так день изо дня, всю жизнь! И поверь, не я одна такая, мы, женщины, все такие. А ты… ты, врун и обманщик! И я не собираюсь на чьих то несчастьях и горестях строить своё счастье.
Махнув рукой, Ника стала торопливо одеваться.
— Ника, что ты говоришь, что ты знаешь обо мне? Ты же ничего не знаешь! За те де-
сять лет, что прошли, я тоже стал другой, многое изменилось. Я военный, у меня служба, ответственная работа… Да постой же ты, глупая девчонка…
Он хотел схватить вскочившую на ноги девушку.
— Ах, я глупая? — закричала возмущенно Ника, и резко взмахнув руками, оттолкнула от себя Володю. — Иди же! Иди, к своей умной, а меня оставь и забудь!
Она не помнила, как перелетела через Ручей, как вскарабкалась по обрыву. Спрятавшись в кустах ивы, нависших над речушкой, она плакала.
— Ника, отзовись! — звал её знакомый до боли голос. — Я знаю, ты здесь! Отзовись, род-ная! — опять умолял её мужской голос в ночи.
Но девушка не отвечала. Сквозь слёзы она видела Володю, бредущего по берегу. Лунный свет падал в Ручей и отражался тысячами мерцающих бликов, отливающих серебром на потревоженной водной глади.
Мужчина повернулся, постоял с минуту, словно вслушиваясь в тишину ночи, и наконец медленно пошёл прочь по тропинке ведущей вверх из Яра. Всё!
— Прощай мой милый! — шептала Ника вслед уходящему мужчине. — Прощай и прости. Я тебя уже не буду больше ждать!
Слёзы бежали по её лицу. Она не вытирала их. Пусть выльются все, пусть! А потом она умоется водой из Ручья. Нет! Она лучше искупается в Ручье, как вчера. И пусть вода ещё холодна, пусть! Ей нужно очиститься от этой любви. Она должна смыть её с себя, и Яр, это святое место из её детства, поможет ей в этом очищении
