И Дэйк, разбрызгивая грязь, пошлепал по лужам к фургону.
Сверкали молнии, гремел гром. Конан внезапно ощутил смертельную усталость.
Да, решил он, хорошей жизни все это не обещает.
Он сбежит.
Так или иначе.
Дождь все колотил по толстой полотняной крыше фургона, а Дэйк уже обсох и переоделся. Довольная ухмылка играла на его лице. Вечерок оказался вполне прибыльным. Представление собрало чуть ли не всю деревню, и публика не осталась разочарованной, как, впрочем, он и ожидал.
Еще успешнее прошел бой Конана с этим щербатым кретином. Жаль только, что разыгралась гроза. Дэйк вовсе не собирался мокнуть под проливным дождем, пока клиенты в фургоне развлекаются с женщиной-кошкой или великаншей, а потому пришлось отложить дельце до более ясной ночки. Но в целом все-таки жаловаться грех. Он не сомневался, что большая часть деньжат, припрятанных в этой деревушке, нашла дорожку в его кошель, и это выглядит хорошим предзнаменованием. Правда, доброе начало не гарантирует такого же конца, но весьма обнадеживает.
Дэйк подошел к проему и выглянул в дождь:
- Залезайте внутрь, тупицы. Не хватало вам еще заболеть в такую непогоду.
Тут же - а как иначе? - его невольники подчинились приказу.
Растолкать валяющегося среди винных бочонков Балора оказалось делом невозможным, а потому Фосулл оставил приятеля в покое и заполз под телегу. Животных он привязал к большим камням, продев веревки через кольца в носах, так что быки никуда не денутся. До начала грозы не удалось найти никакого маломальского укрытия и пришлось довольствоваться телегой.
Когда хлынул дождь, Балор еще громче, чем прежде, принялся за свои проклятия. Толстяк спрыгнул, а вернее сказать, свалился с телеги и приземлился у заднего колеса. Он пополз по моментально раскисшей земле и рухнул рядом с Фосуллом.
- Почему ты не разбудил меня?
- Я пытался. Но тебя не растолкать.
- Я же мог утонуть!
- Так ведь не утонул.
- Что с быками?
- Надежно привязаны.
- Ты, конечно, не позаботился притащить сюда вина?
- Так уж случилось, позаботился.
Близкая молния осветила расплывшуюся в довольной улыбке физиономию Балора.
- Э, немалая мудрость для такого коротышки.
- Там возьми, у переднего колеса.
Под телегой было недостаточно места, чтобы Балор мог сидя выпрямиться, но до маленького бочонка он добрался. Вскоре он вернулся и, распространяя винный аромат, растянулся рядом с Фосуллом.
- Боюсь, все вокруг затопит, и вода хлынет в наше убежище, - промолвил Балор.
- Чтобы этого не случилось, я вырыл канаву вокруг телеги.
- Ох, до чего ж ты умный. Глоток вина?
Фосулл кивнул:
- Да. Сейчас это не помешает.
Но когда он выпил, голову заполнили черные думы. Это не весенний дождичек, это яростный ливень. Утром раскисшая дорога быстро просохнет, но все недавние следы дождь смоет безвозвратно. Искать фургон, увозящий Вилкена, станет куда труднее.
За что, гадал Фосулл, боги послали ему подобное испытание?
Шалаш Разери протек, когда гроза уже пошла на убыль. Что ж, убежище даже превзошло его ожидания, он почти не промок. Молнии сверкали все дальше, гром гремел все тише, уходя вместе с ливнем, и предводитель джатти принялся обдумывать свой следующий шаг.
Он может покинуть это место сразу же после того, как дождь полностью прекратится, но это казалось неразумным. Дорога сейчас превратилась в море грязи, и любой путник его веса и габаритов в лучшем случае потратит массу сил, чтобы преодолеть такую преграду.
Лучше уж подождать, пока солнце не подсушит немного землю, и двинуться дальше, скажем ближе к полудню. Если преследуемый фургон тоже попал в грозу, он задержится по крайней мере на столько же. Тяжелая повозка завязнет в раскисшем грунте поглубже, чем великан.
Да, это самое мудрое решение. Удовлетворенный своими рассуждениями, предводитель джатти погрузился в безмятежный, хоть и несколько сыроватый сон.
У Конана болели поясница и ребра. Ему выпадали и более умелые противники, но вряд ли кто был сильнее Дэри.
Стоящий на полу фургона у тюфяка Конана сальный светильник оплывал, ленивая струйка дыма поднималась от него к промокшему насквозь, потемневшему полотняному потолку.
Дэйк и Крэг быстро уснули, так же как большинство остальных. Впрочем, лежавшая недалеко от Конана Тэйли не спала.
- Тебе больно? - спросила она глухим шепотом.
- Немного. Терпеть можно, - так же тихо ответил он.
- Где болит?
Конан показал. Великанша слегка привстала. Хотя двигалась она медленно и осторожно, фургон весь затрещал. На мгновение она застыла, но никто не проснулся. Она села рядом с лежащим на спине Конаном.
- Ляг на живот, - сказала она.
- Зачем?
- Мой народ владеет искусством врачевания руками. Возможно, я смогу облегчить твои страдания.
Конан пожал плечами и перевернулся на живот. Тут же он ощутил на себе руки Тэйли. Ладони ее нежным касанием скользнули вниз по его пояснице и застыли там, где боль была наиболее острой.
Прошло несколько мгновений, и Конан ощутил, как руки Тэйли теплеют на его голой коже. Вскоре ему показалось, будто плоть его каким-то образом согревается изнутри - мышцы наливались теплом от ее касаний. Это не жгло его, но он никогда бы не поверил, что простое наложение рук может так повысить температуру.
Тепло было успокаивающим, если не более того, и Конан расслабился под чуткими пальцами великанши.
Он не мог сказать, как долго она прижимала ладони к его телу, время будто остановилось для него. И когда она отвела руки, боль уменьшилась, действительно, она почти полностью исчезла.
Конан сел и повернулся к великанше, что с улыбкой глядела на него. Даже сидя она была гораздо выше киммерийца.
- Я больше не чувствую боли, - шепнул Конан. - Это какая-то магия?
- Возможно, - сказала она. - Я не могу сказать. Меня научила моя бабушка. Она говорила, что любой может овладеть этим искусством, так что я думаю, что если это и магия, то вполне естественного свойства. - В голосе ее проступала печаль.
Каким-то образом Конан почувствовал, что она боится и нуждается в поддержке, несмотря на свои размеры; его охватило внезапное желание обнять эту женщину. Лицо его было на уровне тяжелых грудей Тэйли; он подался вперед и прижал к себе великаншу.
Она не противилась; ее руки, такие же мощные, как его, обвили плечи Конана.
- Я очень страшусь того, что может случиться с моими братом и сестрой, - говорила она, сжимая Конана в объятиях столь крепких, каких ему не доводилось испытывать ни с какой другой женщиной. - И не меньше я боюсь того, что сделает этот злодей со мной.
