– С той стороны за воротами на ночь опускается тройная железная решетка, – хмуро сообщил хриплый голос слева.
– Тройная?.. – не сразу понял Иван.
– Одна, потом, через два шага, вторая, потом, еще через три – третья, – пояснил уже другой голос.
– То есть, пока мы прорубаем все три, на ноги поднимется весь замок, – кисло подытожила Серафима.
Над помрачневшим отрядом у холодной неуступчивой стены снова повисло черное, гнетущее и непроницаемое, как беззвездная октябрьская ночь, молчание.
Которое снова прервала Серафима.
– Бойцы?.. – вопросительно оглядела она умрунов.
– Слушаем, ваше величество Елена Прекрасная Серафима, – шепотом отчеканили они.
– Кому вы подчиняетесь? – спросила она.
– Никому, ваше величество Елена Прекрасная Серафима, – самодовольно доложил Кондрат. – Вы сами несколько дней назад сказали, что мы – вольные люди и можем делать, что хотим. Поэтому мы никому не подчиняемся, только вам и Ивану.
– Это понятно, – постаралась скрыть улыбку она (что в такой непроглядной тьме оказалось не слишком сложной задачей), и поставила вопрос другим ребром: – Кому вы подчинялись, когда еще служили у Костея?
Умруны помрачнели, нахмурились, но стали вспоминать и загибать пальцы.
– Царю Костею – раз, полковникам – два, майорам гвардии – три, капитанам гвардии
– четыре, лейтенантам гвардии – пять, сержантам гвардии – шесть.
– А волшебникам? И офицерам армии или стражи, не гвардейским?
Умруны, не задумываясь, дружно закачали головами:
– Нет.
– Послушай, Сеня, какая сейчас разница, кому они когда-то…
– Очень большая разница, – сделала огромные глаза царевна. – Я бы сказала, жизненно-важная.
– Но в чем…
– Погоди, сейчас всё объясню. Слушай. Костей увел свою армию на Лукоморье. Эта
война слишком важна для него, чтобы оставить в каком-то замке, который никому не
нужен, включая и его самого – это он так говорил, не я – большой гарнизон. Кроме того, я полагаю… надеюсь… что он забрал с собой и всю гвардию. И что охранять замок остались простые собакоголовые стражники ну и, может быть, волшебник. На всякий случай.
– Ты… предлагаешь взять замок штурмом?.. – недоверчиво нахмурился Иванушка.
– Приблизительно, только наоборот, – загадочно ухмыльнулась царевна, и шальная искорка блеснула при свете заинтересованно выглянувших на минутку далеких звезд и затаилась в хитрых очах. – Только не надо со мной спорить, ладно, Ваньша?..
Ночь в сторожевой башне над воротами проходила спокойно – как вчера, как позавчера и как две недели назад, одним словом, как все ночные караулы после ухода грозного царя в поход на непокорных его власти, то есть, на весь Белый Свет.
Карты, кости, домино, прятки – кто-то выигрывал, кто-то проигрывал. Кто-то раздавал щелбаны направо и налево, кто-то залазил под стол в караулке и шепотом
– чтобы не разбудить его великолепие господина второго помощника первого советника, волшебника Сабана – кукарекал. Хотя1, чтобы заставить этого толстого пройдоху раскрыть очи до наступления часа смены караула, когда он должен проследить, что дежурство заступающей смене передано по уставу и тихо, не натыкаясь на предметы, переползти в свою комнатушку в северном крыле досыпать, нужно было приложить немалые усилия.
Приблизительно вот как сейчас.
Бум-м… бум-м… бум-м… бум-м…
– Тихо!.. Что там?.. Что это?.. – зависли все игры разом.
– Стучится, вроде, кто-то…
– Тс-с-с!..
– Сам тс-с-с!..
– Да тихо вы!!!
– Сам тихо!
– Нет, показалось…
Бум-м… бум-м… бум-м… бум-м…
– Да говорю тебе точно, кольцами по воротам стучат!
– Кого нелегкая принесла?..
– Среди ночи-то…
– Ай, да ну их… Постучат, да перестанут.
БУМ-М… БУМ-М… БУМ-М… БУМ-М…
– Кто?.. что?.. зачем?.. Чего на… ай!!!..
Господин второй помощник первого советника Сабан свалился с кушетки, вскочил, не открывая глаз, нащупал на тумбочке очки, нацепил их на переносицу, сунул ноги в растоптанные чуни и уставился – всё еще с закрытыми глазами (а вдруг стукуны куда-нибудь подеваются магическим образом, и можно будет спокойно завалиться досы… то есть, нести караул дальше) – на стражников.
– Чтслчилось?.. – пробормотал он, покачиваясь в состоянии той странной смеси сна и бодрствования, которую достигают в определенный час все работающие в ночную смену. – Ктстучал?..
– Не можем знать, ваше великолепие, – по уставу пожали плечами стражники, и на их собачьих мордах отразилось искреннее недоумение и глубокое сожаление о нарушенном сне чародея.
Сейчас проснется и начнет нудить…
БУМ-М… БУМ-М… БУМ-М… БУМ-М…
– Ну, и чего стоим, ни мычим, не телимся? – опасения сбылись, Сабан проснулся. – Я, что ли, за вас бегать открывать-закрывать ваши дурацкие ворота должен?
– Никак нет! – с ужасом отвергли такое предположение стражники.
«Сабан» и «бегать» были двумя несовместимыми понятиями2, и если бы его великолепию пришлось открывать ворота, то ожидающие снаружи могли бы с легким сердцем сходить в город, снять комнату на постоялом дворе, заплатить вперед за два дня и уйти кутить – раньше стальные створки ворот царского замка для них просто не распахнулись бы.
– Ну, так сходите, откройте!!!.. Лентяи! Бездельники! Лежебоки! Лодыри! Дармоеды! От скамейки лишний раз оторваться не могут, а туда же!.. За что вам только
деньги платят!.. Кстати, – поток красноречия господина второго помощника первого советника наткнулся на непреодолимую преграду и закрутился на месте, накапливая силу и напор. – А кто это там в два часа ночи расстучался? Какое право имеют? Кого мне превратить в склопо… в сокло… в скопло… в сплоко…3 в слизняка? Уже посмотрели?
– Никак нет!
– Ну, так идите!!!.. Лентяи! Бездельники! Лежебоки! Лодыри! Дармоеды! От скамейки лишний раз оторваться не могут! И за что вам только деньги платят!..
Последняя, третья решетка была, наконец, поднята со страшным скрипом и скрежетом, и беда, смертоносная и целеустремленная, как стрела арбалета, промаршировала во двор и остановилась перед едва успевшим натянуть сапоги, разгладить балахон, водрузить на макушку форменный колпак (правда, задом наперед, но это мелочи) и подхватить на ходу факел Сабаном.
Высокомерный белобрысый сержант в штатском, но с обязательным черным мечом наголо, смерил второго помощника первого советника надменным неприязненным взглядом и даже не доложил, а неохотно, словно делая одолжение, сквозь зубы процедил:
