Саёк помрачнел и снова кивнул, но на это раз не так энергично.
– Так что, если у тебя других планов на жизнь нет, я хочу спросить тебя… – Митроха замялся, откашлялся ненатурально и ненужно громко, и продолжил – как в реку с моста прыгнул: – не пойдешь ли ты, Саёк, ко мне в сыновья? А что, ты подумай сначала, сразу-то не отказывай. Я, во-первых, вдовец…
Но не успел Митроха привести полностью и одного довода, почему мальчишка должен сразу не отказывать, как тот с радостным визгом: «Я согласен, дядя… батя!» вскочил и бросился ему на шею.
Но тут же покраснел, как солнышко закатное, в смущении отскочил, встал по стойке «смирно», чинно склонил набок голову и степенно, ровно купец первой гильдии на оптовой ярмарке, произнес:
– Спасибо за предложение, дядя Митрофан Гаврилыч. Я тут подумал-подумал… всё взвесил… сопоставил, то бишь… и я согласен!..
Теперь у него вырваться так быстро из объятий Митрохи не было никаких шансов.
– Батя, – прошептал он ему на ушко, когда первая волна счастья схлынула, освобождая место второй, третьей и всем последующим. – А… читать ты меня научишь?..
– Если хочешь, Саёк, читать тебя я научу, – снял огромные очки и взволновано протер их сидевший рядышком Дионисий. – Придешь ко мне в библиотеку?
– Разумеется! – восторженно воскликнул мальчик. – А можно?..
– Конечно, можно! – близоруко прищурился на Сайка Митрофаныча довольный библиотечный. – Я даже знаю, по какой книжке мы будем учиться читать!
– По какой? – глаза Сайка загорелись.
– У меня есть замечательное издание «Приключений лукоморских витязей» – великолепная бумага, крупный шрифт, цветные гравюры…
Иванушка и Серафима переглянулись и отчего-то заулыбались.
Через два дня, когда новый черный балахон, приличествующий каждому уважающему себя ученику ВыШиМыШи был готов, мешок с подарками и продуктами собран, рекомендательное письмо1 от лукоморской короны за подписью и личной печатью Симеона готово, а старые и новые друзья и дедушка пожелали ему счастливого пути и успехов в учебе, Агафон в сопровождении Ивана погрузился на Масдая и отбыл по месту прохождения осенней практики – к усадьбе Ярославны.
«Пожалуй, заждалась она меня, потеряла, решила, что я сбежал, что отказался и от практики, и от учебы, и карьеры дипломированного специалиста, и мешок с ее имуществом нагло присвоил, а, проще говоря, уворовал», – мучался всю дорогу чародей и даже почти не разговаривал ни с ковром, ни с другом.
Но, к их удивлению, когда они, наконец, приземлились, кроме соскучившихся по обществу голов и суетливых рук их не встретил никто.
Всё оставалось почти по-прежнему, лишь черная просека, прожженная Агафоном почти месяц назад, успела зарасти желтыми и бурыми листьями, да недоделанные дела по хозяйству были завершены трудолюбивыми руками. И, поприветствовав коренных обитателей усадьбы, разгрузившись, затопив печку и задрапировав вокруг нее для профилактики Масдая, им ничего не оставалось, как выйти на улицу, дышать ломким осенним воздухом с привкусом первых морозцев, и ждать.
Но ждать на этот раз им пришлось недолго: едва они присели на завалинку, как в
небе над полысевшими верхушками берез показалась знакомая ступа, а в ней – баба-яга.
– А, мальчики, здравствуйте, мои хорошие! – радостно-возбужденно вскричала Ярославна, едва оказалась на твердой земле. – Заждался меня, Агафоша, наверное? А, кстати, вы уже успели познакомиться?..
Друзья переглянулись и, ухмыльнувшись, кивнули.
– Вот и молодцы. Времени зря не теряли. Да ведь и я не бездельничала, – не обращая внимания на такую странную реакцию, весело проговорила баба-яга. – Хоть и долго летала, а с пользой: я уговорила директора оставить тебя на второй год, так что обучение свое ты продолжишь. Не может быть, чтобы от таких способностей
да не было отдачи, твердила я ему, пока он не сдался2 и не согласился. Так что… Собирай манатки – и в школу. А то ты тут, поди, чуть не месяц на печи сидючи да
в окошко глядючи совсем обленился, от ничегонеделанья да скуки одичал… А что?.. Что случилось?.. Что я такого сказала?..
И долго еще не могла понять Серафимина троюродная бабка, что так внезапно могло рассмешить-распотешить добрых молодцев.
-начало сноски-
1 – Носившее, скорее, восхвалительно-превозносительный характер.
2 – Причем не сдался в буквальном смысле слова: из самого глубокого склепа-лабиринта, куда загнала его экспрессивная руководительница практики одного из самых
безнадежных учеников и где продержала его, несмотря на все его попытки вернуться к руководству школой две недели, сначала осторожно выглянул белый саван на берцовой кости, и только потом – сам директор. Но и после полной и безоговорочной капитуляции ему не было позволено вернуться к исполнению
обязанностей, пока он не подписал кровью разрешение на продолжение учебы Агафону.
-
