– Мы уже об этом говорили. Вы согласились, что будет по-моему.
– Согласился, – заворчал Бритоголовый, – но это было ещё до Гролео, до его головы. У работорговцев нет чести.
– Зато у нас она есть, – ответил сир Барристан.
Бритоголовый что-то пробормотал по-гискарски себе под нос, а затем сказал:
– Как прикажешь. Хотя, сдаётся мне, нам ещё предстоит выполнить кое-что, идущее против твоей стариковской чести. Что делать с охраной Хиздара?
– Его величество спит под присмотром двух телохранителей. Один дежурит у дверей опочивальни, другой внутри, в смежном алькове. Сегодня это будут Кразз и Железнокожий.
– Кразз, – пробурчал Бритоголовый. – Терпеть его не могу.
– До крови может и не дойти, – сказал сир Барристан. – Я собираюсь поговорить с Хиздаром. Если он поймёт, что мы не собираемся его убивать, то может приказать своей охране сдаться.
– А если нет? Хиздар не должен от нас уйти.
– Не уйдёт. – Селми не боялся Кразза, а уж тем более Железнокожего.
Они всего лишь гладиаторы. Хиздар подобрал для своей стражи внушающие страх сборище бывших бойцовых рабов, но телохранители из них получались неважные. Они были быстры, сильны, свирепы и умели владеть оружием, но в кровавых потехах не научишься охранять королей. В яме им объявляли противника под рёв рогов и гром барабанов, а после схватки победителю бинтовали раны и подносили маковое молочко от боли, и он знал, что опасность миновала и можно пить и праздновать до следующего боя. Но для рыцаря Королевской Гвардии битва по-настоящему не заканчивается никогда. Угроза может явиться отовсюду и ниоткуда, в любое время дня и ночи. Трубы не оповестят о появлении врага – вассалы, слуги, друзья, братья, сыновья, даже жёны могут прятать кинжалы под плащами и замышлять убийство. Для рыцаря Королевской Гвардии на час сражений приходится десять тысяч часов, когда он, не смыкая глаз, ждёт, безмолвно стоя в тени. Новые обязанности опостылели бойцовым рабам Хиздара и сделали их нетерпеливыми, а скучающие охранники всегда нерадивы и реагируют замедленно.
– Я займусь Краззом, – сказал сир Барристан. – Просто позаботьтесь о том, чтобы мне не пришлось разбираться ещё и с Медными Тварями.
– Не бойся. Мы закуём Маргаза в цепи, прежде чем тот успеет поднять тревогу. Я же говорил, что Медные Твари мои.
– Ещё вы говорили, что у вас есть люди и среди юнкайцев?
– Шпионы и лазутчики. Правда, у Резнака их больше.
«Резнаку нельзя доверять. У него сладкий запах, да дурной душок».
– Кому-то надо будет освободить заложников. Если не вернём своих людей, юнкайцы используют их против нас.
Скахаз фыркнул в носовые прорези маски.
– Легко сказать «освободить», но трудно сделать. Пусть работорговцы грозятся.
– А если они не ограничатся угрозами?
– Ты что, будешь по ним скучать, старик? По евнуху, дикарю и наёмнику?
«Герой, Чхого и Даарио».
– Чхого – кровный всадник королевы, кровь её крови. Они вместе вышли из Красной Пустыни. Герой – ближайший помощник Серого Червя. А Даарио...
«Она любит Даарио». Любовь светилась в глазах королевы, когда та смотрела на капитана, звучала в её голосе, когда Дейенерис о нём говорила.
– Даарио тщеславен и безрассуден, но он дорог её величеству. Его надо спасти до того, как Вороны-Буревестники решат взять дело в свои руки. Это может получиться – я когда-то уже вывел из Синего Дола в целости и сохранности отца нашей королевы, где его держал в плену мятежный лорд, но...
– ... но тебе никогда не пройти через юнкайский лагерь незамеченным. Там каждая собака знает тебя в лицо.
«Я могу скрыть лицо, как и ты», – подумал Селми, но был вынужден признать, что Бритоголовый прав. Со времён Синего Дола прошла целая жизнь. Он уже слишком стар для таких подвигов.
– Тогда нам понадобится какой-то другой способ, кто-то ещё. Тот, кого бы юнкайцы знали, и чьё присутствие в их лагере осталось бы незамеченным...
– Даарио прозвал тебя «сир Дедуля», – напомнил ему Скахаз. – Уж не стану говорить, как он называет меня. Будь заложниками мы с тобой, рискнул бы он ради нас своей шкурой?
«Вряд ли», – подумал рыцарь, но вслух произнёс:
– Он мог бы.
– Если бы мы горели, Даарио поссал бы на нас – иной помощи от него вряд ли дождёшься. Пусть Вороны-Буревестники выберут себе нового капитана, который будет знать своё место. Если королева не вернётся, на свете одним наёмником станет меньше. Кому о нём горевать?
– А если вернётся?
– Она станет плакать, рвать на себе волосы и клясть юнкайцев, но не нас. На наших руках крови не будет. Ты сможешь её утешить, рассказав какую-нибудь историю из давних времён – она их любит. Бедный Даарио, храбрый капитан... она никогда его не забудет, нет... но для всех нас лучше, если он умрёт, верно? И для самой Дейенерис тоже.
«Лучше для Дейенерис и для Вестероса». Дейенерис любила своего капитана, но в ней говорила женщина, а не королева. «Принц Рейегар любил леди Лианну, и за это заплатили жизнями тысячи людей. Дейемон Чёрное Пламя любил первую Дейенерис и, лишившись её, поднял восстание. Злой Клинок и Кровавый Ворон оба любили Ширу Морскую Звезду, и Семь Королевств утонули в крови. Принц Стрекоз так любил Дженни из Старых Камней, что отказался от короны, и Вестерос заплатил за этот брак трупами». Все три сына Эйегона Пятого вопреки желанию отца женились по любви. Поскольку этот невероятный монарх и сам в своё время уступил чаянию сердца, выбирая себе королеву, он разрешил сыновьям поступить по-своему, и тем самым нажил заклятых врагов, когда мог приобрести верных друзей. За этим, с неизбежностью смены дня и ночи, последовали измена и смута, и всё закончилось в Летнем Замке чародейством, огнём и горем.
«Её любовь к Даарио – это яд. Он действует медленнее, чем саранча в меду, но убивает так же надёжно».
– Остаётся ещё Чхого, – сказал сир Барристан. – Он и Герой. Оба дороги её величеству.
– У нас тоже есть заложники, – напомнил ему Скахаз Бритоголовый. – Если работорговцы убьют одного из наших, мы убьём одного из них.
Мгновение сир Барристан не мог понять, о чём речь. Затем его осенило.
– Королевские виночерпии?
– Заложники, – поправил его Скахаз мо Кандак. – Граздар и Квезза родня Зелёной Милости. Меззара из Мерреков, Кезмия из Палов, Аззак – Гхазин. Бхаказ из Лораков, приходится родичем самому Хиздару. Все они – сыны и дочери пирамид. Жаки, Кваззары, Улезы, Хазкары, Дхазаки, Иеризаны – дети Великих Господ.
– Невинные девочки и мальчишки с умильными мордашками. – За то время, что те прислуживали королеве, сир Барристан успел узнать их всех: Граздара с его мечтами о славе, робкую Меззару, ленивого Миклаза, самовлюблённую хорошенькую Кезмию, волоокую Квеззу с ангельским голоском, Даззара-плясуна и всех остальных. – Дети.
