Пенни приложила ладонь к ударенной щеке.
– Нам вообще не стоило сбегать! Мы не наёмники. Мы вообще не воины. С Йеззаном было не так уж и плохо. Ни капельки. Нянька иногда бывал жесток, но Йеззан-то – нет. Он нас любил, мы были его… его…
– Рабами. Ты хочешь сказать, рабами.
– Рабами, – согласилась она, залившись краской. – Но особенными рабами. Как Сладость. Его сокровищами.
«Его комнатными собачонками, – подумал Тирион. – И он так нас любил, что отправил в яму на съеденье львам».
Доля правды в её словах была. Рабы Йеззана ели лучше многих крестьян в Семи Королевствах и реже умирали с голоду зимой. Конечно, невольники – имущество. Их можно покупать и продавать, сечь и клеймить, сношать, разводить. В этом смысле они не отличаются от собак или лошадей. Но большинство хозяев неплохо относятся к своим псам и лошадям. Гордец сказал бы, что скорее умрёт свободным, чем согласится жить в рабстве, но гордость стоит недорого. Когда доходит до дела, такие люди оказываются редки, как зубы дракона. Иначе мир не полнился бы невольниками. «Человека нельзя сделать рабом против воли, – отметил карлик. – Выбор есть всегда, пусть даже между оковами и смертью».
Тирион Ланнистер не являлся исключением. Поначалу из-за языка он заработал несколько шрамов на спине, но вскоре научился искусству ублажать Няньку и благородного Йеззана. Джорах Мормонт боролся дольше и отчаянней, но закончил ровно тем же.
«А Пенни, та вообще…»
Пенни искала нового хозяина с того самого дня, когда её братец лишился головы. «Ей нужен кто-то, кто будет заботиться о ней, руководить ею».
Однако сказать ей об этом прямо было бы слишком жестоко. Вместо этого Тирион заметил:
– Даже особенные рабы Йеззана не сбежали от бледной кобылицы. Многие из них скончались, и Сладость первым.
О том, что их громадный хозяин умер в день их побега, ему рассказал Бурый Бен Пламм. О судьбе других обитателей цирка уродцев Йеззана ничего не знали ни Бен, ни Каспорио, ни другие наёмники… но только ложь могла остановить стенания Милашки Пенни, вот Тирион и лгал.
– Если хочешь снова стать рабыней, то когда эта война закончится, я поищу тебе доброго хозяина и продам тебя за такую цену, чтобы мне хватило на обратную дорогу домой, – пообещал ей Тирион. – Я найду милого юнкайца, который навесит на тебя ещё один золотой ошейник с маленькими колокольчиками, чтоб те звенели при каждом твоём шаге. Но до этого ещё надо дожить. Мёртвого скомороха никто не купит.
– Как и мёртвого карлика, – произнёс Джорах Мормонт. – Скорее всего, все мы к концу битвы будем кормить червей. Юнкайцы проиграли войну, хотя, возможно, до них это не сразу дойдёт. У Миэрина есть армия Безупречных, лучшая пехота в мире. У Миэрина есть драконы. Целых три, когда вернётся королева. А она вернётся. Должна вернуться. А на нашей стороне четыре десятка юнкайских лордёнышей, и у каждого свои необученные обезьяны. Рабы на привязи, рабы в цепях… Они бы ещё привели отряды слепцов и парализованных детей.
– О, я знаю, – согласился Тирион. – Младшие Сыновья на стороне проигрывающего. Им снова нужно переметнуться, причём немедленно. – Он ухмыльнулся. – Предоставь это мне.
Глава 67. Низвергатель королей
Заговорщики – две тени, бледная и тёмная – встретились в тишине арсенала на втором уровне Великой Пирамиды среди стоек с копьями, связок арбалетных болтов и трофеев давно забытых битв.
– Сегодня ночью, – сообщил Скахаз мо Кандак. Из-под капюшона лоскутного плаща выглядывала медная маска летучей мыши-вампира. – Все мои люди будут на месте. Пароль – «Гролео».
– Гролео.
«Думаю, вполне уместно».
– Да. Когда принесли голову... вы же были при дворе?
– Одним из сорока стражников, и все мы ждали, пока ничтожество на троне отдаст приказ, чтобы мы могли зарубить Кровавую Бороду с остальными. Думаешь, юнкайцы посмели бы преподнести Дейенерис голову заложника?
«Нет», – подумал Селми.
– Хиздар, кажется, был потрясён.
– Притворство. Ты сам видел, что его собственную родню из рода Лораков вернули целой и невредимой. Юнкайцы ломали перед нами комедию, и главным фигляром был благородный Хиздар. Дело не в Юрхазе зо Юнзаке – другие работорговцы и сами с радостью затоптали бы старого дурака. Всё это затевалось ради того, чтобы дать Хиздару предлог для убийства драконов.
Это заставило сира Барристана задуматься.
– Разве он осмелится?
– Он осмелился покуситься на жизнь своей королевы. Почему же с её ручными зверушками должно быть иначе? Если мы не вмешаемся, Хиздар будет тянуть время, давая всем понять, как ему это не по душе, чтобы Мудрые Господа получили возможность избавиться от Вороны-Буревестника и кровного всадника. Вот тогда он и возьмётся за дело. Им нужно убить драконов до прибытия волантисского флота.
«Да, этого они и хотят». Всё складывалось, но это не значило, что план пришёлся по нраву Барристану Селми.
– Этому не бывать. – Его королева – Мать Драконов, и он не мог позволить причинить вред её детям. – Час волка. Самое тёмное время ночи, когда весь мир спит.
Впервые он услышал эту поговорку из уст Тайвина Ланнистера у стен Синего Дола.
«Он дал мне сутки на вызволение Эйериса. Если не вернёшься с королём к рассвету следующего дня, десница предаст город огню и мечу – так он мне сказал. В час волка я вошёл в Синий Дол и в час волка мы из него вышли».
– На рассвете Серый Червь и Безупречные запрут ворота на засов.
– Лучше всего атаковать как раз на рассвете, – предложил Скахаз. – Неожиданно выйдем из ворот, пересечём осадные линии и перебьём юнкайцев, пока те вылезают из постелей.
– Нет. – Они уже обсуждали это предложение раньше. – У нас с Юнкаем мир, подписанный и скреплённый печатью её королевского величества. Мы не нарушим его первыми. Как только Хиздар окажется в наших руках, соберём совет, который будет управлять городом вместо него. Затем потребуем от юнкайцев вернуть заложников и увести армии от города. Если они откажут, тогда и только тогда мы сообщим им о разрыве мирного договора и после этого дадим бой. Ваш план бесчестен.
– А твой глуп, – буркнул Бритоголовый. – Время самое подходящее. Наши вольноотпущенники готовы и рвутся в бой.
Селми знал, что это так. Саймону Полосатой Спине из Свободных Братьев и Моллоно Йос Доб из Храбрых Щитов не терпелось ринуться в битву, показать себя и смыть юнкайской кровью все те горести, что им пришлось пережить в рабстве. Только Марселен, командир Детей Матери, разделял сомнения сира Барристана.
