— Разумеется! Пиренгул, давай честно. Неужели ты серьезно думаешь, что никто не понимает того, что вся эта помощь Тиру нужна только лично тебе — чтобы ты сохранил свой титул. Маги прекрасно видят, что за это время проще было бы раз десять нагрузить каналы и перекинуть всех жителей сюда. От силы — полторы декады понадобилось бы, если взяться так же, как сейчас — всем вместе…
— Рус! — Пиренгул сделал строгое лицо. — Замолчи! Думаешь, управы на тебя нет?! — Но его взор выдавал, что беспокоился он сейчас вовсе не о словах Руса, которые и без него, появляющегося в Альвадисе не чаще раза в месяц, произносили все, кому не лень, а именно о нехватке продуктов.
Князя Тира не интересовало то, что подумают о нем другие, пусть даже и склонные к Силе, его гораздо сильнее беспокоила реальная потеря официальной власти. Без Тира он никто. Станет практически «снявшим венец», почти Асманом. Да не почти, а точно таким же бывшим правителем.
— Ну когда же, родной ты мой зять, сработает твоя пирамида? — Увидев, в ответ на собственную угрозу, нахмурившиеся брови Руса, искусный правитель мгновенно сменил гнев на милость.
А в саму пирамиду, в массовую близорукость опытнейших месхитинских купцов — не верил. И в том, что зять выполнит обещание, снимет блокаду, — не сомневался. И не представлял каким образом он это сделает. Единственная приходившая ему в голову мысль, которую можно назвать реалистичной, была: «Неужели Этрусия объявит войну Месхитии?», — она же была совершенно невероятной.
— Скоро, родной ты мой тесть, — усмехнулся Рус. — Ежедневные выплаты растут и подходят к ежедневным вложениям, которые, увы, потихоньку падают. Скоро вхолостую работать начнем. Через декаду, думаю, закроем лавочки. А вот через сколько уйдет флот — не ведаю, очень надеюсь, что скоро. Потому что в столице такое начнется, — выделив слово «такое», Рус сменил тему, заговорив неподдельно тепло. — Как тебе мой Игнатий? Внука давно видел? — и лица обоих: отца и деда расплылись в улыбках.
В отличие от Аригелия, царя Сильвалифирии, лицо которого, по мере наполнения «временной сокровищницы» месхитопольским золотом, становилось смурнее. Он знал, что ему достанется только треть (с условием обязательной чеканки собственных монет!) и теперь сильно жалел, что не доторговался до половины.
Рус выбрал Кафарское пятно потому, что хотел помочь молодому царству золотом — единственным ценным ресурсом, которого не хватало в альганских пятнах. И место под временный клад было удобное — пещера под крайним северным холмом, в которую вел лабиринт с ловушками. Ранее, в глубокой древности там тоже находилась сокровищница. Только она опустела еще до Сумрака, до нового обретения столицы кланом «Заря-в-утренней-росе-на-Юном-Листочке».
Хвала богам, все ловушки давно деактивировались и Рус, воспользовавшись чьей-то памятью, легко прошел по лабиринту. Шел вместе с Аригелием и когда они вдвоем очутились в большом округлом помещении, хлопнул в ладоши и зажегся свет. Если честно, то Рус и сам удивился: думал, что за тысячи лет Сила в простых узорах развеялась окончательно — ан нет! В «светляках» — сохранилась. Теперь будут гореть вечно — посылать команду «выключение» Рус не собирался. Не хотел, а получились понты, колотить которыми, находясь в альганских пятнах, где иных магов днем с огнем не разыщешь, выходило само собой.
Аригелий был склонным к Силе Эледриаса. Он внимательно рассмотрел, насколько успел, конечно, узор «включения», оторвавшийся от ладоней Руса. Спросил, однако, не о нем:
— Значит здесь ты предлагаешь устроить нашу казну. А те, неактивные узоры? По-моему, они жаждут активации.
— Ты прав — это ловушки. Они такие. Активируй, если хочешь, — Рус пожал плечами, — в «наставлении» написано, как это делается. А что? Удобно. Лабиринт сложный, открывать его секреты будешь только близким, а на входе поставишь надежную охрану.
— Не в этом дело. Помещение слишком большое. Да и против «ям» различных Сил защиты нет. Заходи, воруй.
— Хах! Ты сначала ловушки активируй и узнаешь, как они отнесутся к появлению в этом большом помещении неугодных тебе личностей. А координаты снимать? Храни секрет, я только тебе его открыл. Да что мы все одно по одному? Говорили уже, и не раз. Условие помнишь?
— Пять магов отправить в Месхитополь, в меняльные конторы «Три толстяка». Они станут с помощью «упругих лепестков» наполнять сокровищницу золотом, но мне от него достанется только треть и обязательно надо печатать свои монеты. Да! Слухи о глубоком руднике поддерживать, но под большим секретом.
Рус — пасынок Френома, побратим Эледриаса и, наконец, маг-Хранящий неопределенного ранга, написал целое наставление, куда внес большинство нужных структур, по-местному — узоров. Причем распределил их очень удобно: от простых к сложным и если внимательно приглядеться, то можно было различить некие закономерности.
Все жрецы и склонные к Силе Эледриаса относились к чужаку с таким пиететом, что Аригелий, в серьез считающий себя настоящим побратимом «Защитника и Освободителя», невольно взревновал. Но первый царь Леса Свободы отлично умел владеть собой — никто, а в первую очередь сам Рус, ни о чем не догадывался.
Вскоре в сокровищнице появилось золото. Сначала немного, потом побольше, а через месяц как прорвало: посыпалось потоком, удерживаемым исключительно развитием каналов пяти магов в Месхитии и двух в Кафарии, которые перебрасывали монеты из подвалов меняльных контор «Три Толстяка».
В последние полдекады Аригелий заходил хранилище, которое стал в серьез считать собственной казной ежедневно и с вожделением смотрел на золото. Охранники, пребывающие с ним, относили к выходу из холма столько, сколько могли поднять и лишь с улицы, опасаясь больших колебаний Силы, царь «лепестками» отправлял золото к печам под центральным холмом. Вслед за деньгами в «упругие лепестки» прыгали трое доверенных охранников и сам Аригелий. Только одна мысль резала ему сердце: две трети богатства, которое он стал считать полностью своим, придется отдать…
Рус не успел выйти из шатра Пиренгула, как к князю влетел ошарашенный секретарь:
— Го-государь, — он шумно сглотнул и протянул Пиренгулу черный амулет «эфирного разговора». Весь княжеский аппарат государственного управления давно переехал в активно строящийся Альвадис. — А-асман младший зовет тебя на правосудие Богов или Предков, как тебе будет удобнее.
На лице тирского владетеля нарисовалось огромное облегчение, словно он тянул, тянул повозку в гору, знал, что так надо, но упорно не понимал зачем. Теперь все выяснилось.
