Не челнок, конечно, тяжёлая лодка. Так что на воду спускали вчетвером. Сидит прямо, выглядит устойчиво. Уселся, оттолкнулся и пошёл, подгребая веслом. Не так ловко, как традиционные каноэ, но двигаться можно. Потихоньку. Поставил парус. Нормально идёт. Стал пробовать повернуть. Получается. Главное, идёт туда, куда направлен нос. Не врут, однако, про роль киля. Ну, а теперь надо попытаться лавировать.
Поворотил так, чтобы дуло справа и немного спереди. Рей повернул соответственно. Получается. Круче взял, да так помаленьку «заостряя» угол, и катился, пока не началось снижение скорости. В общем, если градусов шестьдесят от направления на источник движения воздуха, то всё выходит. А, чтобы славировать, надо повернуть на сто двадцать и поймать ветер с другого борта. Кажется, он ничего не напутал. Только его прямой парус на какое-то время «прилепило» к мачте. Но инерции движения корпуса хватило для завершения маневра.
Следующую попытку он будет делать с треугольным парусом, натянув его между вершиной мачты и низкорасположенной жердью. Если ему не изменяет память, это называется бермудским парусом, и применяется для разных поворотливых посудин. Потренируется, поучится, исследует. А уж потом можно будет мечтать о тканом парусе. С кожаным работать маетно.
В общем, есть у него теперь две отдушины для приятности в жизни. Стрельба из лука и парусный спорт.
Сайка много пишет. Стопочка листов коры с плодами её трудов заметно подрастает. Айн нередко читает эти опусы, а потом его жёны негромко обсуждают их содержание. И другие лапушки к ним заглядывают, учат буквы и тоже читают записи. Не иначе, девушка женский роман сочиняет. Мишке неинтересно. Он в мужской шатёр заглядывает. Там старшие про всякие страсти рассказывают. Про змею которая землю то глотает, то извергает, отчего на ней, сердешной, разные непотребства случаются. Снега или засухи, и всякое другое прочее. Это у них типа эпос. Нет на них собирателей фольклора. Но здесь хотя бы не щебечут, не шепчутся, не хихикают. Рассказчик изредка взвоет, или загробным голосом произнесёт что-нибудь вроде: «Тогда рассердился он, и плюнул огнём. Разлетелись от этого искры и стали звёздами».
Чушь, конечно, но откровенная, без воздыханий или жалоб. Действия описываются и их последствия. А про эмоции — для связки просто вставляют. Скучает народ. Зима гнилая выдалась. Снег тает, едва долетев до земли. Иней однажды видел. А в остальном — скука.
Женщины всё больше толкутся под навесом, что у него возле землянки. Руками машут, ногами дрыгают, задами вертят. Это Айн им про аэробику что-то втолковала. Он раз услышал краем уха. Бесстыжие бабы эти кроманьонки. Рассуждают про то, как с мужиком так управиться, чтобы тот потом почаще домогался. Или, чтобы не слишком утомил, если не совсем в форме. Обмен опытом.
А гимнастика им не помешает. Толстухи ведь, в основном. Это, наверняка связано с тем, что период дойки у них прекращается только на период зачатия и беременности. Отчего кушают они обильно, ну а там одно за другое цепляется, и хорошие фигуры встречаются нечасто. У девственниц, да у таких непосед, как его Айн.
Мишка сейчас бездельничает вместе со всем родом. Разговоры разговаривает или чужие слушает. Знакомится с родней, одним словом. Все золото, что удалось собрать, пока было тепло, пережег, растолок и, рассыпав тонким слоем по плите, несколько суток калил на воздухе, помешивая. Все ему не дает покоя мысль о сере, что остается в железе. Вот еще и таким образом пытается избавиться от нее. А пока идет процесс, можно Сайкино сочинение почитать.
Хм! Перемудрил он, полагая, что наблюдает зарождение жанра женского романа в кроманьонском обществе. Это рецепты. Зато, на любой вкус. О выделке кож, о сведении бородавок, о каше с маслом. Стоп! Какое масло? Они что, из женского молока его сбивают? Варвары первобытные! Нет. Оказывается, из орехов выдавливают. Вернее, дробят ядра, а потом ждут, когда оно выделится.
Забавно. Бытовало мнение в исторической науке, что жизнь лесных кочевников зависела от искусства охотников. А, выясняется, орехи для людей существенно важнее. И именно в поисках этого продукта мотаются они по земле, обшаривая прибрежные леса Большой Реки. Представление о предках, как о примитивных созданиях, ничего не знавших и мало что умевших, меркнет с каждым днем. Тем, что растет в этих местах, они пользуются весьма изобретательно. Скажем, рогожные кули из лыка — это у них давно в обиходе. Нитки и шпагаты из растительных волокон — сколько угодно. Мишка колебался, стоит ли знакомить аборигенов с веретеном. Наивный. Они давно знакомы. При шитье используют нитки и сети из шпагата делают. Но пользуются сетями редко. Хорошие стрелки с луком рыбачат, подростки и женщины — с острогой, детвора ловит на крючок. Рыбы в реках много. Так что сети, или, скажем, верша — это чересчур обильный улов. Длительное хранение продуктов — вот проблема. А орехи сберечь несложно.
В общем, были бы у людей холодильники — не знали бы они забот о пропитании. А ткачество здесь не практикуется потому, что проблемы с одеждой решаются за счет звериных шкур. На любой вкус или случай найдется подходящая кожа, способ ее обработки, прием сшивания, фасон, модель, если хотите. Только на парус они тяжеловаты.
Устраивать ткацкий станок желания у Мишки никакого нет. Многодельно это, хлопотно. Он пока сталь толком выплавить не может, да и керамика его тревожит. Неважно, все-таки держат воду его изделия. За короткий период протечку не обнаружишь. А вот при хранении консервов, той же соленой рыбы, пористость сказывается. Портится содержимое, потому что и воздух проникает внутрь, и уровень жидкости в сосуде снижается. Собственно, это одно и то же.
* * *
Миша, а кто такой господь? — Айн только что была нежно обласкана, и ей захотелось поговорить. А откуда она словечко-то это знает? Нет в кроманьонском языке такого. И понятие это в обиходе отсутствует. Ну, ни полслова ни разу не звучало ни про какого великого духа ни в одном эпосе. Подслушала, значит, как он горланил. Не иначе.
Нравится человеку песенки распевать. И Пугачевская «Свирель» ему нравится. Чисто из хулиганских побуждений перевел слова на выдрский, и мурлыкал, когда гонял в шкурном корыте кораблики веером. А она и услыхала, про многокорпусную дудочку, которую подарил этот самый господь, названный, естественно по-русски, героине повествования, выступающей в бессмертном творении великой певицы от первого лица. М-дя.
— Понимаешь, Аюшка, господь, это мудрый человек, которого здесь нет, но мы знаем, что он есть, или был. И обращаемся к нему при затруднении за советом. Но не вслух, а мысленно, — вот так получилось описать отсутствующую в здешнем языке концепцию.
