Разных видов глин у него теперь пять. Друг от друга они отличаются несильно. Взял одну, разболтал в воде. Подождал несколько минут, да и слил муть с осадка. Когда она отстоялась, посмотрел на то, что осело на дно. Негусто. Муторое занятие. А главное, почуял проблему выдерживания технологического постоянства. Или, как это? Стабильности технологии. Сколько глины на какое количество воды размешать в сосуде известной формы, это легко. А вот как отмерить время отстоя перед сливом? Не удары же сердца, в конце концов, считать!
Сразу вспомнились водяные часы из фильма, где кого-то убивали японской саблей. Убили, правда, кулаком, но перед этим полбашки одной тётеньке снесли в аккурат возле часов со звонким бамбуковым стаканчиком. Бамбука тут нет, но роль сосуда и горшок исполнит. И звенеть ему не обязательно. Горшку. А то дозвенится так, что треснет. Важно застабилизировать дебет водяной струи. Для этого требуется постоянство уровня воды в емкости, из дна которой рабочее тело поступает в мерный сосуд. То есть, чтобы притекало в него быстрее, чем уходит в отверстие на дне, но лишнее сливалось через край в другое место.
При создании схемы дозатора, подсыпающего уголь в плавильню, он этот вопрос пустил на самотёк, но там погрешность отсчёта времени существенной роли не играла.
Воплощение замысла, начал, как обычно, с подхода к гончарному кругу. Так уж сложилось, что большинство технических решений приходится адаптировать к технологическим возможностям керамического производства. Так что все его затеи вращаются вокруг месильной ямы и обжиговой печи.
* * *
Первая партия тонкодисперсной глины оказалась невелика. Хватило только на один образец — крыночку с крышечкой. Поскольку плавильня сейчас не задействована, а набивать дровами печь ради одного предмета лень, термообработку провёл в «металлургической» трубе с поддувом, где обычно шли плавки. На то, что керамика получилась очень плотная, внимание обратил сразу. Жаль, нельзя расколоть и посмотреть на излом, тогда проверку на герметичность не удастся провести.
Налил воды, приладил крышку на размягченный воск — и на полку. Будет каждую неделю взвешивать, чтобы прикинуть скорость ухода жидкости из объёма.
Вернулся к печке, на плите которой уже неделю грелся рассыпанный тонким слоем размолотый огарок. Так он рассчитывал выжечь остаток серы, которая, по его предположению, портила металл. Доступ воздуха и высокая температура. Грел на открытой поверхности и, время от времени, помешивал тонкий слой порошка. Последние дни казалось, что эта композиция перестала попахивать. Плавильные тигли давно просушены, поэтому провёл развесовку и смешивание с толчёным углем в расчёте на получение «инструментального» варианта стали. Подумал, и в первый тигель добавил кусочек меди, что отсёк от ножа, принесенного Криволапым Барсуком.
По расчёту выходило, что концентрация легирующей добавки в продукте будет около одного процента. Вообще-то не по правилам это, чтобы в ходе эксперимента менять более одного влияющего на результат фактора, так и запутаться недолго в том, что от чего зависит. Ну, так он на втором тигле проверит эффективность дожига серы без медной добавки.
Через сутки, когда разбивал отстоявший положенное время в жаре пылающих углей тигель, сильно волновался. Очень уж идея легирования его захватила. Заготовка ножа внешне мало отличалась от того, что получалось раньше. Ковал он её, как обычно, холодной. И сразу понял, что имеет дело с иным материалом. Чувствовалась возросшая вязкость. Особенно порадовало то, насколько тонко удалось оттянуть режущую кромку, раньше она просто крошилась, если переусердствовать.
Кто работает руками, знает впечатление, возникающее при осязании хорошего инструмента. Это ощущение окрепло, когда точил лезвие. Сопротивлялась сталь воздействию камня совершенно другим способом, и царапины образовывались длинные. Чуть не заплакал от огорчения — ведь золото в ручье заканчивается. А из такого металла можно даже пилу попытаться сделать. Лучковый-то нож сточили уже, да он и лопнул. Неважный был, конечно, помощник, но хоть какое-то приспособление для поперечного резания.
* * *
Как ни крути, а Мишкино благополучие зиждется на умении делать стальные изделия. Не охотник он, что для местных синоним понятия «мужчина». Так что никаких достоинств, кроме одного единственного, в глазах окружающих он не имеет. Все его затеи с горшками кроманьонцев волнуют слабо. В их системах хранения припасов царит сушка. Скажем, рыбку вяленую, что он со своими женщинами летом наготовил, в похлёбку используют, добавляя туда сушёных же корешков, невкусной крупы из вениковых злаков, и неизменных в рационе орехов, которые поджаривают на масле, из них же сделанном.
При этом добывают помаленьку и свежего мяса, и рыбку ловят. Нет, не учинил он здесь кулинарно-консервной революции. Хотя, прошлогодняя рыба из воскованых горшков в дело идёт. Не протухла. Так она, если из ёмкости попадает на воздух, покрывается кристалликами соли. А мясо у неё рыхлое, и жирности никакой не чувствуется. Если вымочить, чтобы соли поубавилось, так и вкуса нет.
А нынешнего года посол, что он провёл в горшках, про которые думал, что они герметичны, испортился. Рассол ушел, рыба осклизла и запашок пошёл неважный. Выбросили. Сосуды промыли, прокалили и сложили штабелем. Без надобности они. Он, пожалуй, их для отстоя глиняной мути приспособит. Ему теперь, если за пару месяцев не обнаружит ухода воды через стенки образчика новой керамики, поточную линию придётся устраивать по разделению сырья на фракции. Мутильню организует отстойную.
Так вот, о золоте, которое состоит из серы и железа. Сливки они сняли с Золотого Ручья. Но в мелком гравии немало ещё встречается отливающих жёлтым крупинок. Что интересно, промывать в лотке, как это делают золотоискатели, бесполезно. Не отличается по плотности этот минерал от остальных камней. По крайней мере, не настолько. Его необходимо выбирать из смеси вручную, пересматривая подряд всё, что есть в русле и по его берегам.
А для этого он сделает деревянные столы, на которые гравий придётся забрасывать лопатами и, размазав тонким слоем, выщипывать всё, что удастся разглядеть блестящего. Так что пинцетики из твёрдого дерева, глубокие блюдечки для добычи, трёхногие табуреточки — этот инвентарь за него никто к сезону не приготовит. Да и сам сезон будет краток. Уйдут кроманьонцы вместе с наступлением тепла по своему обычному летнему маршруту до самой осени. Вот если бы ещё дополнительных жен ему на этот период оставили, да чтобы с детишками, возрастом постарше! А то они с Сайкой вдвоём Золотой ручей не пропинцетят.
